Рядом с Алексеем, прося других родителей поменяться с ним местами, устроился Виктор Сергеевич, отец…
— Слушай, тебе не стыдно? Пусть твоя жена пройдёт вперёд. Сейчас стул освободим, и она сядет ближе к нашей бабушке.
Алексей покраснел до самых корней волос, но достаточно громко, чтобы соседи слышали, ответил:
— Нет, что вы! Не нужно ничего менять. Всё нормально — мы уже договорились. Жене даже удобнее снимать на телефон. Она у нас главный семейный фотограф.
— Какой фотограф! — не выдержала Ольга. — Она мать! Должна быть рядом с ребёнком!
— Да уж, «фотограф» какой-то, — буркнул один из отцов.
Несколько мам из соседних рядов обернулись и с неодобрением взглянули на Алексея. Он краснел всё сильнее, осознавая, как это воспринимается со стороны.
Дети выстроились полукругом и начали петь песню про школу. Анна вытянула шею, стараясь разглядеть сына между головами сидящих родителей. Илья стоял почти в центре, серьёзно шевеля губами, старательно попадая в ритм мелодии. Костюм лисёнка сидел на нём идеально — жилетка не топорщилась, хвост не волочился по полу, а ушки держались ровно.
Вдруг, на второй строчке второго куплета, он внезапно остановился, оглядел зал и громко, с дрожью в голосе, произнёс:
— Мама, где ты? Я тебя не вижу отсюда!
В зале наступила оглушающая тишина. Песня сбилась, дети растерянно обменялись взглядами, не понимая, что происходит. У Ильи на глазах появились слёзы.
— Мама! — всхлипнул он.
— Вот видишь, что наделал! — громко возмутилась одна из мам. — Ребёнок расстроился! Теперь все заплачут!
— Как тебе не стыдно! — подхватила другая. — Из-за твоих выходок сын плачет!
— Позорище! — вмешался один из пап. — Ты довёл ребёнка до слёз!
— Мать должна быть рядом с ребёнком! — возмущались со всех сторон.
Алексей сидел, покраснев как рак, ощущая на себе осуждающие взгляды всего зала. Тамара Петровна тоже растерялась — такого поворота не ожидала.
Людмила Николаевна быстро сориентировалась:
— Давайте посадим маму Ильи поближе к сцене? — улыбнулась она, указывая рукой в сторону Анны. — Как раз появилось свободное место в первом ряду.
Родители машинально расступились, освободив проход.
Анна прошла вперёд и села на свободное место. Илья увидел её, широко улыбнулся, помахал рукой, и дети продолжили петь. Однако праздничное настроение, с которым она шла на утренник, исчезло. Осталась только усталость и горькое осознание того, что семейная иерархия мужа функционирует совершенно неправильно.
После торжественной части дети разошлись по группам переодеваться в обычную одежду. Родители заполнили холл, оживлённо обсуждали выступления, доставали телефоны, чтобы показать друг другу фотографии и видео. Кто-то уже угощал домашних пирожками, кто-то организовывал общие снимки на память.
Анна стояла у большого окна, рассматривая сделанные фотографии на телефоне. Костюм лисёнка действительно удался — на снимках он выглядел ярко и празднично.
Алексей подошёл к ней, виновато опуская глаза:
— Анна, прости меня, пожалуйста. Я, как всегда, сначала думал о маме, чтобы она не расстроилась и не устроила потом дома разбор полётов. Не подумал, что лишаю тебя твоего законного места.
— Знаешь, что меня больше всего задело? — спокойно сказала Анна, без истерик и повышенного тона. — Не то, что я стояла у стены. А то, что ты при всех сказал, что меня просто выгнал, а сам сел рядом с матерью. Как будто нельзя было просто взять ещё один стул!
Алексей покраснел ещё сильнее:
— Да, это было грубо с моей стороны. Прости. Я даже не сразу сообразил — растерялся. Мать так готовилась к празднику, вся нарядная, а места не было — я разозлился.
К ним подошла Тамара Петровна, ведя за руку переодевшегося Илью. Мальчик был в обычной рубашке и брюках, но на голове всё ещё держались лисьи ушки — видимо, снимать их он не хотел.
— Анночка, — сказала свекровь, и в её голосе не прозвучало привычного манипулятивного оттенка, — я тоже была не права. Перегнула с этим коленом. Очень хотелось увидеть выступление внучка.
— Хорошо, — кивнула Анна. — Договорились.
Алексей взял жену за руку: