Наташа пожала плечами.
— Может, всё-таки серьёзно поговорить? Жёстко. Поставить ультиматум?
Оля бросила на подругу взгляд, полный вызова.
— А какой в этом толк? Уйти? Куда? К кому? И что потом девчонкам сказать? «Папа теперь встречается с другой, и нам нужно переезжать в съёмную квартиру»? А квартира ведь его.
— Девочки уже взрослые. Они поймут, они тебя очень любят.
— Ещё не совсем взрослые. Я не могу сейчас подать на развод и начать делёжку имущества. Пусть сначала дочки станут самостоятельными. А там — хоть трава не расти.
Она замолчала, устремив взгляд в окно.
— Наташ… я не ради него терплю. Понимаешь?
Наташа кивнула.
— Понимаю. Ради них.
Оля чуть улыбнулась, но эта улыбка была скорее как у человека, который поддерживает разваливающуюся стену и радуется, что внутри тепло.
— Я потерплю. До их дипломов. До съёмных квартир, первых зарплат. — А потом уйду…
Наташа снова кивнула.
— Я понимаю, Оля, ты — сильная.
— Да я устала быть сильной, если честно. Просто иначе не умею.
На день рождения он хотел собрать всех. Сорок пять.
Дочери должны были приехать из Киева. Они месяц назад переехали туда жить и работать.
Сергей вертелся перед зеркалом в коридоре, поправляя рубашку, и быстро говорил:
— Так, Оля, слушай. Всё должно быть на высшем уровне. Не как в прошлый раз, когда салаты были простые, а котлеты сухие. Ну, сама помнишь.
Она стояла на кухне и жарила блинчики.
— Я заказал хорошие напитки. Не то, что ты обычно берёшь, — продолжал он, застёгивая часы. — Забежишь за рыбой, нужна форель. И сыр такой, как у Ирины на юбилее был. Помнишь? Я тебе в чат скинул название.
Оля не отвечала. Просто слушала… Или делала вид, что слушает.
— Ах да, и десерт. Что-то лёгкое. Может, тирамису? Или панна-котта. Сейчас модно, чтобы было красиво.
— А ты хоть чем-то поможешь? — вдруг спросила она, не оборачиваясь.
Он замер на мгновение. Улыбка мелькнула на губах.
— Оля, ты же знаешь, у меня сегодня аврал. Освобожусь только к вечеру. Сама понимаешь, я весь в делах… Но ты справишься, ты у нас хозяйка.