Сайт для Вас!
— Ну что, дорогая, отдыхаешь? А я с самого утра на ногах, дел полно, а помощи ждать неоткуда, — голос Тамары Сергеевны, раздавшийся сразу после звона в дверь, безцеремонно ворвался в субботнюю тишину квартиры Оксаны, едва та успела приоткрыть дверь. Свекровь, не дожидаясь приглашения, уверенно вошла в прихожую, внимательно оглядываясь вокруг. Её взгляд, острый и оценивающий, пробежался по вешалке и задержался на паре домашних тапочек Оксаны, словно стараясь разглядеть в них какой-то намёк на недостаток. Алексей был на работе, и Оксана как раз собиралась насладиться редким утром в одиночестве с чашкой кофе и книгой. Казалось, эти планы быстро рушились.
— Здравствуйте, Тамара Сергеевна, — постаралась Оксана, чтобы её голос звучал дружелюбно, хотя внутри уже поднималась знакомая волна раздражения.
Визиты свекрови редко обходились без проверок и последующих замечаний. И как правило, эти замечания касались Оксаны не в лучшую сторону.
— Здравствуй, здравствуй, хорошо, что не забыла, — усмехнулась Тамара Сергеевна, проходя дальше в гостиную. Она провела пальцем по поверхности журнального столика, а затем с отвращением посмотрела на палец, хотя пыли на самом столе не было — уборку Оксана сделала всего день назад. — Думала, может, Алексей дома, а он, видно, работает, семья на нём держится. А некоторые — отдыхают и лежат без дела.
Оксана глубоко выдохнула, считая про себя до десяти. Она знала, как свекровь любит начинать беседу издалека, с уколов и намёков, постепенно подводя к своей основной претензии.
— Алексей сегодня на смене, Тамара Сергеевна. А я… да, отдыхаю. Всю неделю трудилась, и заслужила, — попыталась она выдержать спокойный тон, хотя в голосе чуть слышалась сталь.
— Право-то твоё, спорить не стану, — Тамара Сергеевна уселась в любимое кресло Алексея и приняла серьёзный вид судьи. — Но порядочные невестки и в выходные не забывают, что у них свекровь есть. У меня, кстати, после зимы окна грязные, самой тяжело лезть. Ковры пора бы выбить, пыль с потолка смести. А то ведь как получается, сын женился — думала, помощница появится, опора на старости лет. А в итоге…
Оксана почувствовала, как внутри разгорается гнев. Опять та же история. Опять все беды и недостатки возлагаются на неё только за то, что она не спешит каждый выходной проводить, убирая у свекрови.
— Тамара Сергеевна, у меня на эти выходные были планы, — старалась держать разговор в рамках вежливости, хотя это становилось всё труднее.
— Планы? — свекровь выразительно подняла брови, в голосе прозвучало изумление, будто Оксана собралась на Луну отправиться. — Какие такие планы важнее помочь матери твоего мужа? Женщине, которая его вырастила, воспитывала, поддержала? Я, когда замуж выходила, слова не осмеливалась перечить свекрови, старалась угодить во всём. А теперь молодое поколение… ни совести, ни стыда.
Это уже было чересчур. Обвинения посыпались одно за другим, лишая Оксану возможности оправдаться, да она и не собиралась больше это делать. Терпение, которое она так тщательно поддерживала к каждому приезду Тамары Сергеевны, лопнуло, как натянутая струна.
— Мне не ваше дело, Тамара Сергеевна, как я провожу свои выходные! Воспитывайте своих детей, а я — взрослая женщина и ваша невестка! Сама разберусь!
Тамара Сергеевна на мгновение ошеломилась от такого ответа. Её лицо вытянулось, глаза округлились. Она явно не ожидала подобной дерзости от, как ей казалось, тихой невестки. Но замешательство быстро сменилось гневом.
— Ах так со старыми разговариваешь?! — взвилась она, голос прозвенел от возмущения. — Ты ещё мне будешь указывать, как мне жить? Я мать твоего мужа! Я ему жизнь дала! А ты… кто ты такая вообще? Пришла и права качаешь!
— Я жена вашего сына, Тамара Сергеевна! И это мой дом! — Оксана больше не сдерживалась. Все обиды, недосказанности и навязанное чувство вины, которое свекровь умело в ней взращивала, вырвались наружу. — И я не позволю вам тут хозяйничать и указывать, как жить! Я работаю не меньше Алексея, и свои выходные проведу, как считаю нужным! Если нужна помощь, наймите домработницу! Я не собираюсь быть вашей рабыней!
— Я всё Алексею расскажу! Всё расскажу, какую змею он дома держит! — Тамара Сергеевна тоже поднялась, лицо покрылось красными пятнами. Театрально приложила ладонь к груди. — Вот он узнает, как ты с его матерью обращаешься! Посмотрим, как ты тогда запоёшь! Неблагодарная! Эгоистка!
— Рассказывайте, Тамара Сергеевна, — отрезала Оксана, чувствуя странное, почти злорадное удовлетворение, что наконец-то высказалась всё, что накопилось. — Рассказывайте что хотите. А теперь, будьте любезны, покиньте мою квартиру. Я не намерена больше слушать ваши упрёки и участвовать в этом спектакле. Свекровь, фыркая и бормоча нечто про неблагодарную молодёжь и про то, что «раньше было по-другому», пошла к выходу. На пороге она обернулась, глаза сверкали ядом.
— Ты ещё пожалеешь, девка! Очень пожалеешь! Мой сын такого терпеть не станет!
Оксана молча смотрела ей вслед, пока дверь не захлопнулась. Первые залпы прозвучали. И это было только начало.,Оставшись одна, Оксана ещё долго стояла в центре гостиной, прислушиваясь к удаляющимся шагам свекрови. Как ни странно, вместо ожидаемого облегчения, она ощущала лишь пустоту и какую-то глухую, ноющую тревогу. С одной стороны, ей удалось дать отпор и высказать то, что долго сдерживалось, но с другой — она прекрасно понимала, что это далеко не завершение конфликта. Тамара Сергеевна не из тех, кто легко забывает обиды, особенно такие серьёзные, как неповиновение. Она обязательно выполнит своё обещание — расскажет обо всём Алексею. Только в самом негативном свете.
Остаток дня пролетел в мучительном ожидании. Оксана пыталась заняться домашними делами, читала книги, даже смотрела фильм, но мысли всё время возвращались к утреннему скандалу и грядущему разговору с мужем. Алексей был человеком мягким, иногда даже излишне уступчивым, он всегда старался обходить стороной конфликты, в особенности с матерью. Тамара Сергеевна умело манипулировала его чувством сыновней обязанности, из-за чего ему зачастую было проще уступить, чем спорить.
Когда вечером в двери вошёл Алексей, сердце Оксаны невольно забилось быстрее. Он появился в квартире, как обычно, уставший после работы, но в взгляде, в том, с какой нарочитой медлительностью он снимал куртку и вешал её на крючок, читалось внутреннее напряжение. Очевидно, что с ним уже поговорили.
— Привет, — попытался он улыбнуться, но улыбка получилась кривой и натянутой.
— Привет, — ответила Оксана, стараясь выдать спокойный тон. — Устал? Будешь ужинать?
— Да, что-то поесть хочется, — прошёл он на кухню, вслед за ним последовала Оксана.
Пока она разогревала еду, Алексей сидел молчаливо за столом, постукивая пальцами по поверхности. Такая его привычка всегда раздражала Оксану, особенно когда предвещала неприятный разговор.
— Мама звонила, — наконец произнёс он, когда Оксана поставила перед ним тарелку. Его голос был тихим, почти виноватым. — Она… очень расстроена. Прямо плакала в трубку.
Оксана села напротив, сложив руки на коленях. Вот и начало.
— Могу представить, что именно она тебе рассказала, Алексей. И в каком тоне.
Он посмотрел на неё. В его глазах отражалась усталость, растерянность и какая-то глубокая обида на мир за то, что ему приходится постоянно оказываться между двух огней.
— Оксана, зачем сразу так? Она действительно переживает сильно. Говорит, что ты чуть ли не выгнала её, накричала, сказала, будто она тебе никто…
— А разве это неправда? — взглянула она ему прямо в глаза. — По-твоему, я должна была молчать, когда меня в собственном доме отчитывают за то, что я отказалась убирать её квартиру в выходной? Я должна была с улыбкой согласиться играть роль бесплатной домработницы?
— Ну, не бесплатной домработницы в прямом смысле, — увёл взгляд Алексей, начал ковырять вилкой пищу. — Но ты же знаешь маму. Ей просто нужно внимание. Она пожилая, и ей кажется, что помогать — это знак уважения. Возможно, ты была… слишком резка с ней?
— Резка? — Оксана усмехнулась, хотя смех этот был без радости. — Она пришла сюда без предупреждения, с порога начала меня учить жизни, критиковать всё подряд и требовать, чтобы я сразу же бросила свои дела и побежала к ней мыть окна. И это, заметим, не впервые. Стало уже системой. И я не собираюсь дальше это терпеть. Я ей прямо сказала: мои выходные — не её дело. Я взрослый человек и сама решаю, как их проводить.
Алексей глубоко вздохнул. Было видно, что он разрывается между разными чувствами: пониманием позиции Оксаны и привычкой подчиняться матери, страхом её обидеть, её слёз.
— Оксана, пойми, она же мать. У неё такой характер. Может, стоило бы показать чуть больше мягкости? Попытаться объяснить иначе?
— Объяснить что именно? — раздражение вновь начало подниматься в голосе Оксаны. — Что у меня есть право на отдых? Что я не её собственность? Алексей, я пыталась объяснять — и по-доброму, и иначе. Результат один: она слышит только то, что хочет. А хочет видеть меня покорной невесткой, которая будет исполнять все её прихоти по первому зову.
— Но она же говорит, что ей трудно одной, — Алексей старался оправдать мать. — Ей нужна помощь.
— Пусть попросит об этом нормально, а не требует и не шантажирует, — твёрдо ответила Оксана. — Кроме того, у неё есть сын — ты. Почему именно я должна жертвовать единственным выходным? Ты же знаешь, я работаю всю неделю и устаю не меньше тебя.
— И я тоже работаю, — слабо возразил он. — Вот именно. Почему тогда твоя мама считает, что её окна и ковры важнее, чем мой отдых? Или твой? Почему ты не ездишь к ней каждую субботу убираться?,Алексей вновь тяжело вздохнул и провёл рукой по лбу, словно пытаясь избавиться от навязчивых мыслей.
— Оксана, я не хочу с вами ссориться. Ни с тобой, ни с мамой. Может, ты… позвонишь ей? Скажешь, что немного погорячилась? Просто чтобы она успокоилась.
Оксана внимательно вглядывалась в мужа, стараясь понять его внутреннее состояние. В его глазах читалась просьба, желание скорее уладить конфликт, вернуть всё в прежнее русло. Но она чётко осознавала, что «как раньше» уже не вернётся. И уж тем более не намеревалась приносить извинения за то, что настоятельно отстаивала своё право на уважение.
— Нет, Алексей, — твёрдо ответила она. — Я ей звонить не собираюсь. Мне не нужно извиняться. Я высказалась открыто и честно. Если она хочет нормальных отношений, ей придётся принять меня и мою жизнь такими, какие они есть. А если нет… это её выбор.
В кухне повисла напрягающая тишина. Алексей молча допил свой ужин, затем поднялся и, не проронив ни слова, ушёл в другую комнату. Оксана осталась за столом, ощущая, как между ними возникла первая, но вполне ощутимая трещина. Она понимала, что буря, вызванная Тамарой Сергеевной, только начала набирать силу.
Следующее утро, воскресенье, настало в гнетущей тишине. Алексей тщательно избегал смотреть в глаза Оксаны, она, в свою очередь, не предпринимала попыток возобновить вчерашний разговор. Оба понимали, что конфликт не исчерпан, что сейчас — лишь передышка перед новой волной недомолвок. И она не заставила себя долго ждать. К обеду, когда атмосфера в квартире стала почти осязаемой, раздался звонок в дверь. На пороге появилась Тамара Сергеевна с несколько натянутой улыбкой и корзинкой, прикрытой аккуратно накрахмаленной салфеткой.
— Вот и я, дорогие мои! — радостно произнесла она, заходя в прихожую, не дожидаясь, когда Алексей, открывший дверь, сможет что-то сказать. — Пирожков принесла с капустой, как ты, Алексеечек, любишь. Решила проведать вас после… вчерашнего.
Оксана, услышав голос свекрови, подошла из комнаты, чувствуя внутреннее напряжение. Для неё слово «проведать» звучало как сигнал. На самом деле Тамара Сергеевна пришла возобновить вчерашний спор, но теперь при свидетеле — при своём сыне, на чью поддержку она явно рассчитывала.
— Здравствуйте, Тамара Сергеевна, — Оксана старалась говорить спокойно и нейтрально, хотя получалось, возможно, слишком холодно.
— Привет, Оксаночка, привет, — свекровь бросила быстрый, оценивающий взгляд, который выражал всё, кроме дружелюбия. — Ну что, Алексеёк, принимай гостинцы. Я с утра приготовила, старалась на славу.
Алексей, слегка смущённый, взял корзинку.
— Спасибо, мам. Проходи, попьём чай.
Они переместились в гостиную. Тамара Сергеевна заняла диван, Оксана села в кресло напротив, а Алексей остался стоять, неловко переступая с ноги на ногу, предчувствуя возникновение конфликта.
— Как у вас дела? — начала свекровь, преимущественно обращаясь к сыну, но украдкой посматривая на Оксану. — Мир и покой в семье? Я вчера так переживала, Алексеечек, даже представить трудно. Сердце билось, как бешеное. Казалось, не доживу до утра.
— Мам, давай не надо, — попытался вмешаться Алексей, но Тамара Сергеевна уже погрузилась в свою роль.
— Нет, сынок, слушай! Ты должен знать, как с твоей мамой обращается твоя жена! Я к ней с самой искренней заботой, а она… Она чуть ли не выгнала меня из дома! Кричала, что я ей никто и что она сама решает, как жить! Разве так поступают порядочные жёны со свекровями? Я всю жизнь ради тебя трудилась, ночей не спала, всё для тебя делала, думала, будет у меня дочка, помощница, а получила…
— Тамара Сергеевна, пожалуйста, хватит играть в эту драму! — не выдержала Оксана, и её спокойствие ушло прочь. — Никто вас не выставлял. Я лишь попросила не указывать мне, как жить в моём собственном доме, и не требовать от меня того, что я делать не намерена и не должна!
— Ах, вот оно как! «В моём собственном доме»! — перебила её свекровь, голос её стал пронзительным. — Забыла, что этот дом и тебя обеспечил мой сын? Ты пришла сюда готовенькая и ещё условия ставишь! Я его мать и имею право заходить сюда, когда хочу, и говорить то, что считаю нужным!
— Мама, Оксана, давайте прекратим, — наконец вмешался Алексей, его голос звучал жалко и неуверенно. — Не нужно ссориться. Может, Оксана вчера просто была не в духе…
— Не в духе?! — Тамара Сергеевна посмотрела на сына с упрёком. — Она просто невоспитанная хамка! От тебя меня отстраняет, Алексеёк! Разве ты не замечаешь? Раньше ты каждый выходной приезжал, звонил по десять раз в день, а теперь? Женился — и мать стала не нужна? Эта стала дороже?,— И при чём тут это? — вскочила Оксана, ощущая, как несправедливость обвинений начинает её трясти. — Никогда не мешала Алексею общаться с вами! Напротив, всегда подчёркивала, что вы его мама и он обязан вам помогать! Но это совсем не значит, что я обязана стать вашей тенью и забыть о своей жизни!
— Да о своей жизни она только и думает! — фыркнула Тамара Сергеевна. — А вот что у мужа есть мать, которая нуждается в помощи и заботе, — ей всё равно! Я себе такую жену не представляла, сынок! Совсем не такую! Я надеялась получить умницу, хозяйку, а обрела лентяйку и эгоистку, которая думает только о себе!
— Лентяйкой я не являюсь! — громко ответила Оксана. — Работаю, Тамара Сергеевна! И зарабатываю не меньше вашего сына! И я не позволю оскорблять себя! Вы постоянно вмешиваетесь в нашу жизнь, всегда недовольны и чего-то требуете! Никуда мне не угодить! Ни одним делом!
— Потому что ты просто не умеешь поступать по-человечески! — не уступала свекровь. — Только и знаешь, как свои права качать! А на обязанности даже и не думаешь! Жена — это поддержка мужу, хранительница семьи, уважение к свекрови! А ты что делаешь?
Алексей стоял между ними, словно между двух огней, совершенно растерянный. Он пытался начать говорить, но слова застревали в горле. Любое его вмешательство воспринималось обеими сторонами как поддержка оппонентки.
— Хватит! — неожиданно громко произнёс он, удивляясь собственной решимости. — Хватит, говорю! Я не могу больше это слушать! Вы обе дороги мне! Почему бы вам не попытаться просто… просто понять друг друга?
Но и на этот раз его слова тонут в новом потоке упрёков. Тамара Сергеевна начала перечислять все свои «жертвы», которые она якобы принесла ради счастья сына, чередуя это с язвительными замечаниями в адрес невестки. Оксана же не отставала, напоминая обо всех вмешательствах свекрови, о её обидных словах и несправедливых требованиях. Атмосфера в комнате накалилась до предела — казалось, воздух можно порезать ножом. Пирожки с капустой, которые, как утверждали, явились поводом для визита, так и остались нетронутыми — символом несостоявшегося примирения. Было ясно, что это «семейное совещание» лишь усугубило конфликт и вывело его на более ожесточённый уровень.
— И дальше молчать будешь, Алексеёчек?! — голос Тамары Сергеевны взлетел почти до ультразвука, она уставилась на сына с трагическим упрёком и плохо скрываемым торжеством. — Ты позволишь этой… этой женщине так обращаться с матерью? Кто в этом доме мужчина? Я тебя вырастила, жизнь тебе отдала, а ты под её диктовку! Не для этого я тебя воспитывала, чтобы какая-то новая жена из тебя ниточки вязала!
Оксана, обхватив себя руками, ощутила, как внутри всё похолодело. Слова свекрови уже не резали так остро, а превратились в ненавистный монотонный гул, служащий фоном для её мрачных размышлений. Она смотрела на Алексея — его бледное, замешательство лицо, на то, как он переводил взгляд с неё на мать и обратно. Она ждала — ждала хоть какого-то знака, жеста, который показал бы, что он еще на её стороне, что он готов защищать её, их семью от этого нескончаемого потока яда.
— Мама, что ты говоришь… — наконец прошептал Алексей, в его голосе не было и тени той уверенности, на которую так наивно надеялась Оксана. — Никто меня не настраивает. Оксана… она просто…
— Что значит «просто»?! — не дала договорить Тамара Сергеевна, наступая. — Просто она обнаглела вконец! Просто она ни тебя, ни меня не уважает! Алексей, тебе нужно выбрать! Я больше не могу терпеть унижения! Или я, и ты останешься сыном, который любит и уважает мать, или… или эта женщина, которая ни во что не ставит никого, кроме себя!
Ультиматум прозвучал. В этой непроглядной тишине, нарушаемой лишь тяжёлым дыханием Тамары Сергеевны, Оксана увидела, как её муж медленно, но неотвратимо сдаётся. Он посмотрел сначала на мать, потом на неё. В его глазах читалась мука, но сквозь неё пробивалось решение. То самое, которого она боялась сильнее всего.
— Оксана, — тихо и почти умоляюще начал он, отводя взгляд, не выдерживая прямого взгляда супруги. — Мама… она пожилая… Может, тебе стоит… ну, просто извиниться? Ради спокойствия в семье. Она успокоится, и всё будет как раньше.
Эти слова прозвучали для Оксаны больнее всякого крика и оскорбления. «Ради мира в семье». Её мира, её покоя, её самоуважения. Всё предлагалось пожертвовать ради того, чтобы Тамара Сергеевна «успокоилась». Чтобы «всё было как прежде» — то есть, чтобы свекровь продолжала вмешиваться в их жизнь, а она молча это терпела. Она медленно выпрямилась. Ледяной холод внутри придал ей ясность, сухую и жёсткую. Она посмотрела на Алексея уже без надежд, без боли — с бесконечным, ледяным презрением.
— Знаешь, Алексей, — её голос прозвучал ровно и спокойно, но в этом спокойствии чувствовалась стальная решимость. — Когда-то мне казалось, я выхожу замуж за мужчину. За человека, который станет опорой и защитой. Который будет уважать меня, как и я его. Похоже, я ошиблась. Она перевела взгляд на Тамару Сергеевну, которая уже с удовольствием предвкушала победу, довольная улыбка расплылась по её лицу. — Поздравляю, Тамара Сергеевна. Вы добились своего. Вырастили идеального сына. Послушного, податливого. Того, кто никогда не возьмётся вам перечить. Наслаждайтесь своей победой.
Алексей дернулся, хотел что-то сказать, но Оксана остановила его поднятой рукой.
— Не нужно, Алексей. Ни слова. Ты уже всё высказал своим молчанием и этим предложением. Теперь живите вдвоём в вашей идеальной гармонии. Помогайте друг другу, убирайте квартиру, выгребайте ковры. А я больше не собираюсь участвовать в вашем семейном спектакле. С меня хватит.
Она не кричала и не повышала голос. Её слова опустились в тишину комнаты словно тяжёлые холодные камни, разрушая последние хрупкие связи между ними. Оксана развернулась и медленно направилась к выходу из гостиной, не оглядываясь. Не в спальню за вещами и не на кухню за водой — просто уходила прочь из этого пространства, пропитанного ложью, манипуляциями и предательством.
Тамара Сергеевна прокричала вслед что-то злорадное, но Оксана уже этого не слышала. Алексей остался стоять посреди комнаты, глядя ей вслед, на его лице отражалось растерянность, страх и запоздалое, кажется, осознание того, что произошло нечто необратимое. Все мосты сожжены. Безвозвратно и окончательно. В квартире воцарилась не тишина, а пустота — выжженная земля, на которой уже ничего не сможет прорасти…