Тамара Ивановна просыпается в темноте, когда Ромны ещё напоминают неоконченный набросок: контуры зданий размыты туманом, а фонари пробиваются сквозь сугробы.
В такие утра ей нравится выходить во двор первой — когда снег ещё не тронут, и её следы кажутся единственным подтверждением присутствия человека.
В последние несколько недель она замечает нечто странное.
Каждый раз, беря метлу, она видит в глубине двора отпечатки чьих-то шагов — тонкие, словно оставленные лёгкой или осторожной походкой.
Но двор заперт: калитка на замке, окна первых этажей надёжно закрыты, а соседка Надежда Михайловна по ночам спит неспокойно и внимательно — она бы услышала малейший звук.
Сначала Тамара Ивановна объясняла это выходками детей с верхних этажей: возможно, кто-то выходил покурить или выгулять собаку ночью.
Однако собаки в доме нет.
Её перчатки — старинные, шерстяные, с красной ниткой у большого пальца.
Пряжа вылезла ещё год назад, когда она зацепилась за гвоздь возле мусорного бака.
С тех пор эта нитка стала для неё своего рода амулетом: иногда она невольно перебирает её пальцами, смотря на свежевыпавший снег.
Однажды утром шаги оказались особенно чёткими: они идут от крыльца вдоль стены, затем внезапно поворачивают к сараю с инвентарём и исчезают у ворот.
Тамара Ивановна осторожно следует за ними, стараясь не наступать прямо на отпечатки.