— Какое видео?
Я усмехнулась — в этой улыбке не было ни капли доброты.
— Ты прекрасно знаешь, о каком.
Он отвел глаза и сжал кулаки.
— Послушай… это была всего лишь шутка, ладно? Мы не серьезно. Ты слишком остро реагируешь.
— Шутка? — голос мой опустился до шепота, но остался колким, словно лезвие. — Вы сидели, хохотали, называли меня жалкой неудачницей, утверждали, что я должна быть благодарна за возможность оплачивать ваши счета. Ты хоть представляешь, каково это — услышать подобное от собственной семьи?
Он выдохнул с усилием, провел рукой по лицу.
— Ольга, ну же…
— Нет, — перебила я. — Это ты скажи «ну же». Хочешь денег? Найди работу. Хочешь заботы? Обратись к кому-то другому. Потому что я — последнее, на что ты можешь рассчитывать.
Наступила тишина.
Он просто стоял, уставившись на меня. И на мгновение мне показалось, что в его взгляде мелькнуло что-то истинное… что-то болезненное. Но это исчезло так же быстро, как появилось.
— Ты не имеешь права так поступать, — прошипел он.
Я выдержала его взгляд.
— Могу.
Еще на мгновение наступила тишина, затем его лицо исказила злоба.
— Отлично, — бросил он. — Хочешь быть эгоистичной сукой? Пожалуйста. Но не смей потом приползать обратно, когда поймешь, что вокруг никого не осталось.
Я не двинулась с места.
— Ты ошибаешься, Саша, — произнесла я спокойно. — У меня есть я сама.
Он резко развернулся и ушел.
Я провожала его взглядом, чувствуя, как внутри все сжимается. Но спина оставалась прямой, а руки — крепко скрещены на груди.
Он заблуждался.
Я не была одна.
Я все еще принадлежала себе.
Но как только я закрыла дверь и выдохнула, телефон завибрировал.
Я посмотрела на экран.
Марина.
Но отвечать не собиралась.
Не в этот раз.
Слишком долго я жила по ее правилам, подчиняясь ее требованиям, позволяя использовать мою ответственность против меня.
Я перевернула телефон экраном вниз и ушла.
Я покончила с этим.
Закончила быть их кормильцем. Закончила играть роль страховки, спасательного круга, гаранта их благополучия.
За все эти годы никто не спросил, как я. Никто не задумался, какой ценой мне давалась эта помощь.
Я тянула их всех на себе — Марину, Владимира, Александра — а они все думали, что я им должна. Что моя жизнь — бесконечный долг перед ними.
Но никто не подумал о том, что нужно мне.
И теперь я брала судьбу в свои руки.
Однако мое решение не осталось незамеченным.
На следующее утро, сидя в гостиной, я ощущала тишину, почти удушающую.
Но не было сожаления.
Не возникало сомнений.
Я знала — поступила правильно.
Вдруг раздался звонок в дверь.
Я не удивилась.
Это снова был Александр.
Он был последним, кого я ожидала увидеть, но в глубине души понимала, что он придет.
Я медленно открыла дверь, сохраняя нейтральное выражение лица.
— Ольга, — начал он. В его голосе не осталось привычной самоуверенности. Теперь в нем звучала… мольба?
Я не пригласила его войти.
Осталась стоять в проеме, скрестив руки.
— Мне нечего слушать, Саша.
Он моргнул, сбитый с толку.
— Нет, ты не понимаешь, — голос стал мягче, почти отчаянным. — Мама сходит с ума. Отец звонит мне, спрашивает, что происходит. Они не знают, как все исправить. Ты просто так отрезала нас, оставила в подвешенном состоянии.
Я фыркнула, опираясь на дверной косяк.
— О, извини, ты думал, что я буду продолжать оплачивать все? Продолжу играть роль вашего личного банкомата?
Он сжал кулаки.
— Ты ведешь себя так, будто мы никогда ничего для тебя не делали, будто просто пользовались тобой.
Я не дрогнула.