Он снова опустил взгляд и с помощью пинцета захватил крошечные качели. Те самые, которые они с такой нежностью…
С едва слышным щелчком одна из перекладин лопнула.
Я наблюдала за сестрой, её мужем и развалинами их мечты, рассыпанными по полу. В голове не утихала лишь одна мысль.
То, что происходило между ней и её супругом в гостиной, невозможно было передать словами. Это выходило за пределы понимания. За границы безумия. Это было что-то мрачное и безмолвное, словно сама смерть.
— Прекратите, — произнесла я, голос сорвался. — Просто остановитесь. Немедленно.
Игорь даже не обратил на меня внимания. Он взял маленький фонарный столбик и медленно, с явным усилием, согнул его пополам.
— Вы обезумели, — выдохнула я. — Зачем вы это делаете? Это же… ваш город. Вы так долго его создавали. Мечтали о будущем на его основе.
В этот момент Ольга разразилась страшным, пронзительным смехом, в котором не было ни капли радости.
— Будущее? — переспросила она, голос дрогнул. — Тамара, у нас нет будущего. Его просто не существует.
Она опустилась на колени рядом с мужем, взяла в руки маленькую фигурку мальчика — ту самую, что отказывалась садиться на качели. Взглянула на неё, и её лицо, до того непроницаемое, вдруг начало трескаться, словно старая штукатурка.
— Мы создавали это для него, — прошептала она. — Каждый домик, каждое деревце. Это был его мир. Мир, в котором он должен был расти, куда мы собирались переехать. До меня начало доходить постепенно, страшно и неотвратимо. Я вспомнила, что не видела их племянника уже несколько месяцев.
Сначала они объясняли, что он у бабушки, потом говорили, что он приболел. Я не настаивала — у всех свои дела.
— Где… где Саша? — спросила я, уже догадываясь о ответе, боясь услышать его.
Впервые за всё это время Игорь встретился со мной взглядом. В его глазах я увидела не пустоту, а бездну, наполненную такой болью, что у меня перехватило дыхание.
— Саши нет, — произнёс он просто и буднично. От этой обыденности стало ещё страшнее. — Его нет уже три месяца. Авария. Всё произошло мгновенно.
Ольга положила голову на плечо мужа, и её тело затряслось от беззвучных рыданий.
— Мы не могли просто… выбросить его, — её голос был приглушённым и сдавленным. — Этот макет. Он был живым. Он был обещанием. А теперь — просто насмешка. Памятник тому, чего никогда не случится.
И я поняла: они не разрушали, а хоронили.
Они совершали долгий и мучительный ритуал прощания. Разбирали свою мечту на мелкие части, потому что не могли вынести её вид.
Каждая деталь причиняла им невыносимую боль. Качели, на которых он никогда не покачается. Дом, в котором никогда не раздастся его смех.
Они не сошли с ума. Они пытались выжить — единственным способом, который сумели придумать. Разбирая своё будущее на осколки, чтобы оно не убило их своим несбывшимся величием.
Я села на пол рядом с ними, среди обломков их счастья. Взяла сестру за руку. И мы сидели так втроём, в центре разрушенного города, оплакивая мальчика, который больше не вернётся.