— Тамара, я дома!
Раздался грохот, посуда разбилась. Быстрые шаги по паркету сопровождали шум.
— Владимир? Что произошло? Ты заболел?
Тамара высунулась из кухни, вытирая руки полотенцем. Глаза широко раскрыты, на лице — тревога. Или что-то иное?
— Переговоры провалились, — сказал Владимир, повесив куртку на крючок. — Нас отпустили раньше обычного.
— Понятно… — тихо ответила она.
Наступила тишина. Незаслуженно длительная для такого простого объяснения.
— Поешь? Я подогрею вчерашний суп.
Владимир кивнул и переместился в кухню. На полу лежали осколки белой чашки — той самой, что ему подарила мать на новоселье. Тамара спешно убирала их в совок.
— Прости, выронила случайно. Видимо, нервы.
— Нервы? — он присел на корточки и начал помогать собирать осколки. — Из-за чего?
— Да просто… работа. Сроки горят.
«Работа». Тамара — программист, трудится удалённо. Уже три года не выходит из дома, жалуется на усталость и нехватку времени. А сегодня… она выглядела иначе. Моложе. Живее.
— Что у тебя сегодня в планах? — поинтересовался Владимир, садясь за стол.
Тамара застыла у плиты, держа кастрюлю с супом.
— Ни планов особых. Работаю. Потом, как обычно, детей заберу.
«Как обычно». Эти слова висели в воздухе тяжёлым занавесом. Как обычно — понедельник, вторник, среда… Однообразие дней, однообразие слов, однообразие жизни.
***
Они связали судьбы двенадцать лет назад. Владимир тогда трудился в той же фирме — инженером, а не менеджером. Тамара работала в IT-отделе соседней компании. Встреча случилась на корпоративе в ресторане на крыше, когда они танцевали под дождём на открытой террасе.
— Хочу увидеть Яремче, — говорила она, прижимаясь к его плечу. — Цветущую сакуру. Северное сияние. И кита в открытом океане.
— Увидишь, — пообещал он. — Мы всё увидим.
Сначала родился Илья. Потом ипотека. Потом Ольга. Затем повышение с более высокой зарплатой, но и с большей ответственностью. Поездки отошли на «потом». Мечты — тоже остались «на потом».
А «потом» превратилось в «никогда».
Владимир наблюдал, как жена разливала суп по тарелкам. Движения были резкими, нервными. Весьма отличались от обычных. Обычно Тамара двигалась… как это сказать… «экономно». Будто берегла силы для чего-то более значимого, чем просто разогрев супа мужу.
— Суп вкусный, — заметил он.
— Но это же вчерашний.
— Все равно вкусный.
Она улыбнулась — впервые за весь день. Нет, не впервые. Он слышал, как она смеялась по телефону. С кем?
— Думаю, я прогуляюсь, — сказал Владимир, допивая чай. — Погода сегодня хорошая.
— Да, конечно, сходи. Свежий воздух пойдет на пользу.
«Слишком быстро». Она согласилась слишком быстро. Раньше наверняка спросила бы: «Может, вместе пройдёмся? Или лучше хозяйством займёмся?»
***
В половине четвёртого Владимир стоял возле метро «Войковская». Чувствовал себя глупо — сорокалетний мужчина, играющий в сыщика, следящий за собственной женой. Но остановиться не мог.
Тамара появилась ровно в четыре. Но была не одна.
С ней шёл мужчина около сорока лет, высокий, в элегантном сером пальто. Они не обнимались и не целовались — просто стояли рядом и беседовали. Тамара смеялась. Тем самым смехом, который Владимир слышал по телефону.
Когда в последний раз она так смеялась вместе с «ним»?,Они направились к торговому центру. Владимир следовал за ними, скрывая лицо за поднятым воротником куртки. Идиот. Абсолютный идиот. Что он творит?
В кафе «Шоколадница» они устроились у окна. Заказали кофе и пирожные. Тамара оживленно размахивала руками, рассказывая что-то. Мужчина внимательно слушал, временами делая записи в блокноте.
Владимир занял место в соседнем кафе, за столиком у окна. Он заказал эспрессо и попытался расслышать их разговор. Но это было бесполезно — слишком далеко и слишком шумно.
Зато перед ним была видна жена. Живая, заинтересованная, наполненная эмоциями. Такая, какой она была двенадцать лет назад, когда они говорили о Яремче и северном сиянии.
Когда последний раз они с «ним» просто сидели в кафе и общались? Не о детях, не о счетах, не о том, кто забыл купить хлеб. Просто… разговаривали?
Он не помнил.
— Хотите еще кофе? — спросила официантка.
— Нет, спасибо.
Владимир оплатил счет и вышел на улицу. Его сердце колотилось так, словно он пробежал марафон. В груди чувствовалась странная пустота, как будто кто-то вырвал оттуда важную часть.
Дома он лег на диван и уставился в потолок. Трещина в углу увеличилась — нужно делать ремонт. Снова расходы, снова проблемы, снова…
В половине шестого раздался щелчок замка.
— Владимир, я за детьми поехала! — услышал он голос Тамары из прихожей.
— Хорошо, — ответил он, не поднимаясь с дивана.
В её голосе не было ни вины, ни тревоги — только спокойствие. Как будто ничего и не случилось.
А может, действительно ничего не случилось? Может, он сам нарисовал себе проблему из воздуха?
***
Дети влетели в квартиру с привычным шумом и весельем. Рюкзаки, сменная обувь, рассказы о школе.
— Пап, а почему ты дома? — спросил Илья, плюхаясь рядом на диван.
— Работа закончилась раньше.
— Здорово! Может, сходим в кино?
Владимир посмотрел на сына. Ему уже десять, почти подросток. Когда он последний раз водил детей в кино? Или в парк? Или просто играл с ними?
— Давай в выходные. Сегодня уже поздно.
— Ну пап… — начал Илья, но Владимир уже встал.
— В выходные, сказал уже.
За ужином Тамара казалась задумчивой, но не напряженной. Дети болтали о школе, учителях и одноклассниках. Ольга рассказывала о новой песне, которую разучивают в хоре. Илья жаловался на Коваленко, который списывает у него по математике.
Обычная семейная жизнь. Теплая, уютная, «правильная».
Так почему у Владимира возникло ощущение, что он наблюдает это всё через толстое стекло? Как в музее — красивые экспонаты, но прикоснуться нельзя.
Когда дети легли, он больше не мог молчать.
— Тамара, нам нужно поговорить.
Она застыла у раковины, где мыла посуду. Плечи напряглись.
— О чём?
— Я знаю, что ты сегодня встречалась с мужчиной.
Тишина. Лишь капли воды из крана и гул машин за окном.
Тамара медленно повернулась к нему. На лице не было ни ужаса, ни раскаяния — только глубокая усталость.
— Знаешь…,— Кто этот человек?
— Психолог.
Владимир моргнул. Из всех вариантов ответа, которые он мог предположить, этот оказался самым неожиданным.
— Что ты имеешь в виду?
— Я посещаю психолога. Уже три месяца подряд. Каждую неделю.
Они взглянули друг на друга через кухонное пространство. Между ними — стол, стулья, двенадцать лет совместной жизни и огромная пропасть взаимного непонимания.
— Зачем?
Тамара вытерла руки полотенцем и села напротив.
— Потому что я чувствую удушье, Владимир. Понимаешь? Мне тридцать пять, а кажется, будто я стала… «прозрачной». Незаметной. Утро — «привет», вечер — «как дела», выходные — стирка и борщ. Мы не общаемся, мы просто распределяем домашние дела.
— Но…
— Когда мы в последний раз общались по-настоящему? Не о детях, не о деньгах, не о том, кто забыл купить молоко. Общались друг с другом, понимаешь?
Владимир открыл рот, но не смог подобрать слова. Потому что она была права. Абсолютно и безжалостно.
— Я не обвиняю тебя, — продолжала Тамара. — Мы оба так живем. Работа, дом, дети, сон. Потом снова все начинается сначала. Но мне… мне от этого плохо. Я просыпаюсь и думаю: «Опять этот день?» А потом ещё один такой же. И еще…
Голос ее задрожал. Она закрыла глаза, глубоко вдохнула.
— Знаешь, что сказал мне психолог? Что мы стали функциями. Ты — функция «заработчик», я — функция «ведение домашнего хозяйства». А где же люди? Где Тамара и Владимир?
«Где люди?»
Этот вопрос повис в воздухе, словно приговор.
— Почему ты раньше не сказала? — спросил Владимир.
— А что бы ты сделал? Сказал бы «не переживай, дорогая» и переключил телевизор на футбол?
Она знала его слишком хорошо. Именно так бы он и поступил.
— Помогает психолог?
— Да. Мы разбираемся, кто я, кроме мамы двоих детей и жены менеджера Ковальского. Оказывается, я почти забыла.
Владимир смотрел на нее и осознавал, что тоже забыл. Кто такая Тамара, если убрать все дела: готовку, стирку, родительские собрания, бесконечные разговоры о деньгах?
Девочка, которая мечтала увидеть цветущую сакуру. Которая читала Мураками и танцевала под дождем. Которая смеялась над его глупыми шутками и верила, что они обязательно объедут весь мир.
Где же она?
— А я? — тихо спросил он. — Кто я?
— Не знаю, — сказала Тамара искренне. — А ты сам ответишь?
Он не мог ответить. Владимир Ковальский — муж, отец, менеджер среднего звена. Тридцать восемь лет, ипотека, двое детей, «стабильный доход». И всё.
А что было до этого? Какие у него были мечты, планы, желания? Когда он в последний раз думал о чем-то, кроме счетов и детских секций?
— Мы просто существуем, — внезапно произнёс он. — И не заметили этого.
Тамара кивнула.
— Я заметила. Поэтому обратилась к психологу.
***
Они оставались в своей кухне, в квартире, которую когда-то покупали с такой радостью, и молчали. Где-то в детской шуршал Илья — наверное, читал под одеялом с фонариком, как когда-то собирался делать Владимир в детстве.
«В детстве». Когда он последний раз мысленно возвращался туда? К мечтам о полетах в космос, о путешествиях, о том, что когда-нибудь станет знаменитым и счастливым?,— Что теперь делать? — поинтересовался он.
— Сам не знаю. Психолог советует сначала разобраться в себе, а уже потом размышлять о семье.
— А если ты придешь к выводу, что семья тебе не нужна?
Тамара внимательно посмотрела на него, словно изучая.
— А если ты поймешь, что она не нужна тебе?
Этот вопрос прозвучал сильной неожиданностью. Владимир попытался представить свою жизнь без Тамары и детей. Пустые комнаты, молчащий телефон, некому рассказывать о трудностях на работе и спросить, где лежат чистые носки.
Жутко. Очень жутко.
— Я не готов развестись, — признался он.
— Я тоже пока к этому не готова. Но я не хочу оставаться незаметной.
— Что же нам тогда делать?
— Попробуем вернуть жизнь. Начать с нуля.
Владимир кивнул, хотя не до конца понимал, как именно это сделать. Тринадцать лет назад он влюбился в веселую девушку, которая мечтала о Яремче и читала книги по ночам.
Теперь же он жил с женщиной, которой известно расписание детских секций и цены на продукты в нескольких магазинах.
Где та девушка?
И где тот молодой человек, который дарил ей белые розы и обещал показать весь мир?
— Можно я тоже пойду к психологу? — спросил он. — Только к другому.
Тамара впервые за весь странный день улыбнулась.
— Можно.
***
Они разошлись по комнатам, не поцеловались на ночь — как это было уже много лет подряд. Владимир лежал в темноте и слышал, как жена тихо плачет за стеной.
Раньше он бы подошел, обнял, попытался успокоить. Теперь же лежал и размышлял: может, ей стоит дать выплакаться? Может, слезы — не то, что нужно глушить?
Сколько всего он не знал о своей жене. О себе. О том, как по-настоящему живут люди, а не просто выполняют бытовые обязанности.
Он взял телефон и ввел в поиск: «психолог Киев». Список оказался длинным. Владимир выбрал первого же человека — женщину примерно пятидесяти лет с добрыми глазами на фото.
«Здравствуйте, хотел бы записаться на консультацию», — написал он.
Ответ пришел через десять минут: «Добрый вечер! Есть время завтра в 18:00, подойдет?»
«Подойдет», — ответил Владимир и отключил телефон.
Сумевшая плакать Тамара перестала. Наверное, она теперь тоже лежала и думала о завтрашнем дне. О том, что придется разбудить детей, приготовить завтрак, проверить домашние задания…
А дальше?
Возможно, начнется нечто новое. Не обязательно лучше, просто другое. Где они попытаются вновь стать живыми, а не набором обязанностей.
Получится ли — неизвестно. Слишком много времени прошло, слишком глубоко они погрузились в рутину. Но хотя бы они начали говорить об этом.
Хотя бы признали, что где-то по дороге от мечты к реальности они потерялись.
А признание — это уже первый шаг.
Владимир закрыл глаза и представил цветущую сакуру. Интересно, она еще цветет в Яремче? И можно ли в тридцать восемь лет начать всё заново?
Завтра он об этом спросит у психолога.
Завтра…