Они прошли в узкий коридор.
Людмила Ивановна, не снимая пальто, опустилась на колени прямо на голый линолеум. — Давайте помолимся, — произнесла она, и голос ее дрожал. — Помолимся, чтобы наш побег был угоден Богу, чтобы он стал нашим спасением.
Чтобы этот… этот человек не смог нас найти.
Чтобы он и не попытался.
Чтобы удача всегда была с нами.
Ольга тоже сложила руки и тихо произнесла знакомые с детства слова.
Потом она стала осматривать новое жильё.
Квартира была небольшой, но уютной.
Чистый, гладкий линолеум на полу — его мыть было одно удовольствие! — на кухне стояла старая, но исправно работающая плита, в комнатах было необычно тепло, даже немного душно.
И главное — собственный, домашний туалет.
Больше не нужно было, как в Миргороде, бегать по ночам на улицу, боясь каждого шороха.
Это был настоящий рай.
Счастье длилось ровно неделю.
Однажды вечером, когда Ольга мыла посуду, Тамара, стоя у окна, заговорила с бабушкой.
Голос её звучал устало и безнадёжно. — Мама, может, всё-таки одумаемся?
Вернём Ольгу обратно, к отцу.
Он её родная кровь.
А мы кому для неё?
Совсем чужие люди.
Зачем тогда ты уговорила меня взять её с собой?
Пусть поживёт у нас, и хватит.
Пора и честь знать.
Холодная тяжесть сжала грудь Ольги.
Тарелка едва не выскользнула из мокрых рук. — Мама… — обернулась она к Тамаре, и губы её задрожали. — Не возвращайте меня к нему.
Вы же знаете, как мне там будет!
Он всё пропьёт, а я… я буду делать всё, что угодно!
Буду тихой, как мышь, помогать с Наташей, убирать, готовить!
Только не выгоняйте меня!
Она не отличалась покорностью по характеру.
Но сейчас настало то время, о котором говорят: хочешь выжить — умей приспосабливаться.
Тамара резко подошла и выхватила тарелку из рук дочери. — Дай я сама! — вскрикнула она, и в голосе прозвучали давно сдерживаемые слёзы. — Я уже говорила тебе, ты здесь лишняя!
Ты мне никто!
Мне и Наташу-то не на что содержать, а тут ещё тебя кормить!
Если я начну жалеть всех подряд, кто тогда будет заботиться обо мне, когда я упаду без сил?!
Она расплакалась, громко и безутешно, по-женски, вытирая лицо подолом фартука.
Ольга отстранила её от раковины и забрала тарелку обратно.
Эти переживания были ей знакомы — истерики у Тамары случались и раньше, в Миргороде.
Она была женщиной громкой, вспыльчивой, эмоциональной.
Ольга собрала всю посуду в мыльной воде — сейчас не до неё.
Вытерла руки и подошла к плачущей женщине.
Обняла её сзади, прижалась щекой к её спине.
— Мама, — сказала она тихо. — Я тебе не мать! — вскрикнула Тамара, пытаясь вырваться. — Какая разница?
Ты заменила мне её.
Ольга, уже крепкая четырнадцатилетняя девушка, сильнее прижала её к себе, не давая уйти, и поцеловала в макушку, в её непослушные, курчавые волосы. — Подлиза! — всхлипнула Тамара, но уже не так яростно. — Поезжай к отцу!
Он твоя кровь! — Знаю, — спокойно ответила Ольга. — Успокойся уже.
Скажи, чего ты боишься?
Что я стану для тебя обузой?
Она вздохнула, не отпуская объятий. — Мам, я могу сидеть с Наташей, пока ты на работе.
Бабушка может найти подработку — она прекрасно готовит, может стряпать на заказ?
Или вахтером куда-нибудь — для пожилых есть такие места.
А мне скоро пятнадцать, значит, можно будет подрабатывать, а через три года — я уже совсем взрослая.
А если ты пошлёшь меня к нему… мне там будет очень плохо.
Без вас.
Тамара задумалась, замолчала.
Потом снова вспыхнула, но уже без прежней злобы: — И почему это должно меня волновать?
Не я же тебя родила! — Но ты вошла в мою жизнь.
Может, это был знак свыше? — не сдавалась Ольга. — Я вырасту.
Я никогда не забуду твоей доброты.
А если выгонишь — твоя совесть будет терзать тебя изнутри.
И странное дело — всё получилось именно так, как сказала Ольга.
Тамара устроилась на фабрику.
Людмила Ивановна нашла работу вахтера в медицинском общежитии.
Ольгу приняли в школу.
Каждое утро она вела за руку маленькую Наташу в соседнюю школу. …Отец, оставшись один в Миргороде, запил ещё сильнее.
Пил, пока не оказался в больнице, балансируя на грани жизни и смерти.
Говорили, чудом выкарабкался.
С тех пор — ни капли.
Но Тамара к нему не вернулась.
И Ольга — тоже.
Годы стремительно пролетали.
Однажды Ольга, уже повзрослевшая, вернулась с работы и постучалась в дверь их небольшого, но собственного жилья.
Дверь открыла Тамара.
Её взгляд сразу стал жёстким, деловым. — Зарплату получила? — спросила она, протягивая руку.
Ольга улыбнулась и медленно, с лёгким кокетством, начала снимать пальто.