Богдан резко обернулся к ней. В его взгляде не чувствовалось ярости — лишь усталость и какая-то безразличная отрешённость.
– Не устраивает моя мама – можешь уходить.
Эти слова прозвучали так обыденно, словно он не выносил приговор, а просто давал совет. Оксана даже не сразу осознала их значение. Он произнёс это так спокойно, будто речь шла о чём-то повседневном. Затем он отвернулся и ушёл в другую комнату. Ужин был испорчен. Праздничный вечер — тоже. Всё пошло прахом.
Оксана сидела на кровати в их спальне, прижимая к себе спящего Романа. Слёзы давно высохли, оставив на щеках солёные следы. Она пребывала в оцепенении. Он сказал: «Уходи». Неужели это всерьёз? Это ведь их дом, их семья… Неужели он так легко может отказаться от неё и сына? Чемодан она не собирала — просто не могла поверить в реальность происходящего. Всё казалось каким-то кошмаром, который должен рассеяться с первым светом.
Прошёл один день, затем ещё один. Богдан не просил прощения. Его поведение оставалось холодным и отчуждённым. Возвращаясь с работы, он молча ел ужин и либо уходил в свою комнату, либо садился за компьютер. С ней почти не общался, а с Романом играл без прежнего тепла — словно по обязанности.
Когда Оксана попыталась поговорить с ним, он лишь отмахнулся:
– Мама сильно расстроена. Говорит, ты её унизила.
– Я?! – Оксана была потрясена до глубины души. – Она же накричала на меня из-за супа!
– Это сейчас уже не имеет значения, – резко оборвал Богдан. – Всё зависит от тебя самой. Сделай шаг навстречу — извинись перед ней. Тогда она может быть смягчится.
В его голосе звучала не просьба о мире — это был ультиматум. И тогда до Оксаны начало доходить: этот дом ей не принадлежит по-настоящему. Она здесь чужая среди своих — терпима лишь до тех пор, пока угождает всем вокруг и выполняет нужные роли безупречно. Стоит ей оступиться — и её можно просто выставить за дверь как ненужную вещь.
Тот страх, что поселился в ней ещё в первый день жизни здесь, теперь сменился тяжёлым осознанием: это вовсе не семья… Это игра в одностороннюю преданность: она должна быть верна Богдану и Галине во всём без остатка; а они ей ничем не обязаны.
Она посмотрела на мирно спящего сына рядом с собой — ему здесь было чуждо так же, как и ей самой… Этот дом душил её изнутри медленно и незаметно для других глаз… А Богдан? Он просто наблюдал за этим со стороны… Или даже сам подталкивал её к краю пропасти…
В одном из уютных кафе Богдан сидел напротив своего друга Ивана и говорил неторопливо, тщательно подбирая слова:
– Слушай… у меня тут с Валерией… ну то есть с Оксаной… всё сложно стало…
Иван сделал глоток кофе:
– Опять проблемы из-за мамы?
Богдан молча кивнул головой.