Дмитрий резко обернулся к ней. В его взгляде не было ни гнева, ни раздражения — лишь усталость и холодное безразличие.
– Не устраивает моя мать — собирайся и уходи.
Эти слова прозвучали так обыденно, почти как дежурный совет, что Ганна не сразу осознала их значение. Он произнёс это так спокойно, будто обсуждал погоду. Затем отвернулся и ушёл в другую комнату. Ужин оказался испорченным. Праздничное настроение исчезло. Всё пошло прахом.
Ганна сидела на кровати в спальне, прижимая к себе спящего Данила. Слёзы уже высохли, оставив на щеках солёные следы. Она была ошеломлена. Он сказал: «Уходи». Неужели он говорил всерьёз? Это ведь их дом, их семья… Как он может так просто отказаться от неё и сына? Чемодан она не тронула — не верилось, что всё это происходит на самом деле. Казалось, будто она попала в кошмар, который должен закончиться с первыми лучами солнца.
Прошёл один день, затем ещё один. Дмитрий не просил прощения. Его поведение оставалось отчуждённым и холодным. Он возвращался с работы молча, ужинал без слов и уходил либо в свою комнату, либо за компьютер. Разговоров с ней почти не было. С Данилом он играл без прежнего тепла — словно по обязанности.
Когда Ганна попыталась начать разговор, он лишь отмахнулся:
– Мама сильно расстроена. Она считает, что ты её оскорбила.
– Я?! – Ганна едва поверила услышанному. – Она же накричала на меня из-за супа!
– Это не имеет значения, – резко оборвал Дмитрий. – Всё зависит от тебя. Сделай первый шаг — извинись перед ней. Тогда она может быть смягчится.
В его голосе не звучало стремления к миру — только требование подчиниться условиям матери Ларисы. И тогда до Ганны стало доходить: это вовсе не её дом… Здесь она чужая — временная гостья до тех пор, пока всем удобна и покорна. Стоит ей оступиться или проявить характер — её можно просто выставить за дверь как ненужную вещь.
Первоначальный страх уступил место тяжёлому осознанию: это была иллюзия семьи — игра в одностороннюю преданность и угождение чужим правилам. От неё ждали покорности Дмитрию и его матери Ларисе; взамен же ей никто ничего не обещал.
Она взглянула на спящего сына: ему здесь тоже было чуждо всё происходящее… Этот дом медленно разрушал её изнутри — шаг за шагом стирая личность и волю к жизни. А Дмитрий? Он просто наблюдал со стороны… Более того — сам подталкивал её к краю пропасти.
Тем временем Дмитрий сидел в кафе напротив друга Павла и говорил неторопливо, тщательно подбирая слова:
– Слушай… у меня с Ганной… ну ты понял… напряжёнка вышла.
Павел сделал глоток кофе:
– Опять свекровь?
Дмитрий утвердительно кивнул.