— Врёшь. Ты обращаешься со мной, как с полезной частью интерьера — удобно, практично, всегда под рукой.
Его лицо омрачилось.
— Знаешь что? Может, мне вообще уйти? Раз я такой ужасный?
— Ради всего святого, — я пожала плечами. — Дверь открыта.
Он явно не ожидал такого ответа. Мирон привык к тому, что я вцепляюсь в наш брак изо всех сил, готова на любые уступки ради его сохранения. Но та Леся осталась в прошлом.
— Ты… ты серьёзно?
— Вполне.
Он вышел, громко хлопнув дверью. Я глубоко вдохнула и налила себе бокал вина. Красного и сухого — именно того, которое он не переносил и запрещал держать дома. Устроившись у окна, я наблюдала за тем, как осенние листья кружатся за стеклом.
Через неделю Маричка позвонила вся на взводе.
— Мамочка, что происходит? Папа написал мне: вы расходитесь?!
— Да, доченька. Похоже на то.
— Но почему?
— Потому что я устала быть удобной для всех.
Наступила долгая пауза.
— Мам… — голос дочери стал тише и мягче. — Я всегда думала: у вас с папой идеальная семья… Это была иллюзия?
— Боюсь, да. Идеальной была только я — жена без претензий и с бесконечным терпением.
Маричка тяжело выдохнула:
— Мне жаль… Но я тебя понимаю теперь.
Мирон вернулся спустя три недели. Постучал в дверь как чужой человек. Я открыла — он стоял с пакетами из супермаркета.
— Можно войти?
— Эта квартира и твоя тоже.
Мы прошли на кухню. Он достал покупки: хороший кофе, мои любимые конфеты, свежие булочки из пекарни.
— Леся… Я всё обдумал. Ты права была во многом. Вёл себя… мягко говоря, не лучшим образом.
— Продолжай говорить.
— Мне нужно немного времени. Чтобы привыкнуть к переменам… Но я хочу попробовать всё исправить.
Я молча смотрела на него: залысины стали заметнее, живот округлился, глаза устали от жизни… Этот человек прожил рядом со мной столько лет… но был ли он действительно рядом? Или просто пользовался удобством моего присутствия?
— Мирон… а ты меня любишь?
Вопрос застал его врасплох:
— Конечно! Мы же вместе уже столько лет…
— Это не ответ. Долгие годы рядом — это ещё не любовь. Это привычка или удобство… А чувства где?
Он замолчал на мгновение:
— Я… даже не знаю как сказать… Я тебя ценю…
— Как ценят хорошую вещь?
— Нет! Просто… — он провёл ладонью по лицу. — Леся… я сам запутался… Что ты хочешь услышать?
— Только правду. Хотя похоже ты сам её пока не знаешь…
Мы молчали минут пять в полной тишине. Потом он заговорил уже спокойнее:
— У меня появилась одна женщина… коллега по работе…
Я кивнула без удивления:
— Вы были близки?
— Нет… Но с ней мне проще дышать: она смеётся над моими шутками, интересуется тем, чем я живу…
Я посмотрела прямо ему в глаза:
― А разве я этого не делала?
― Ты всегда была рядом… Как воздух ― незаметный до тех пор пока есть… Понимаешь?
Я поняла слишком хорошо: меня воспринимали как должное ― само собой разумеющееся присутствие в его жизни без благодарности или внимания к моим чувствам…
― Мирон… если хочешь быть с ней ― иди к ней спокойно. Я больше никого ни за что удерживать не собираюсь…
― Серьёзно?..
― Абсолютно серьёзно! Мне сорок четыре года ― и впервые за долгое время я почувствовала себя живой женщиной! Эти недели без тебя были тихими и светлыми: спала до восьми по выходным; ела то что люблю; смотрела свои фильмы без комментариев… И знаешь? Мне это понравилось!
Он смотрел на меня так внимательно будто видел впервые…
― Ты изменилась…
― Да… наконец-то стала собой…
Он ушёл через час после нашего разговора. Мы спокойно обсудили все формальности ― раздел имущества и документы оказалось решить проще чем казалось раньше…