Эта история произошла в те самые бурные 90-е.
Правда, тех, кто жил в те времена, почему-то никто не предупредил, что они будут именно такими — лихими. А уж те, кто обитал в забытых Богом и тогдашними властями глухих селах и деревнях, и вовсе оставались в полной неведении.
Тем не менее перемены ощутили все: в городах гордая элита рабочего класса выходила на улицы с плакатами и кастрюлями, требуя повышения зарплаты. Люди выстраивались в очереди за «отоваркой» по талонам. Заводы и фабрики закрывались, массы рабочих массово увольняли и отправляли в никуда.
А село цеплялось за своё хозяйство, существовало обменом, трудом, торговлей и, не скроешь, временами чрезмерным употреблением самодельных напитков, чтобы справиться с неожиданными и сложными вызовами того времени.
Вот и отправился поздней осенью из далёкой деревни Винницкой области в город Каменец-Подольский молодой семейный мужчина Владимир Сергеевич Новиков, чтобы реализовать излишки своего немалого хозяйства.
Каменец-Подольский представлял собой достаточно оживлённый, но забытый Богом городок — бараки, разбитые дороги, грязь, облезлые дома и почти полное отсутствие, как говорят, истинного городского облика.
Винницкая область вообще располагается не слишком удобно: она вытянута с запада на восток. При этом сама Винница находится на юго-западе, а крайний Октябрьский район, где расположена родная деревня Владимира Сергеевича — Тальное, — на северо-востоке.
В Каменце-Подольском у Владимира Сергеевича проживала родня, хозяйства у них не было, и он хотел и их подкормить, и попасть на рынок — реализовать свинину и другие продукты, которых имелось в избытке. В деревне они жили по старинному укладу — содержали много скота и обширные огороды.
Он собрался, загрузил мешки и баулы с излишком — передвигаться мог лишь перебежками. Но деревенскому мужчине трудности были не в новинку — нужно было добраться до родственников и доставить им провизию.
И добрался, у родни переночевал, посидели с двоюродным братом Игорем, немного перебрав, но утром, несмотря на усталость, пришлось идти на рынок. Брат помогал.
Торговля шла не слишком быстро, но всё же шла. Деньги он аккуратно складывал в внутренний карман пиджака, ведя расчёты. Владимир потирал замёрзшие ноги — дни ноября стояли холодные и сырые.
И тут к его прилавку подошла девочка. На вид — оборванка, нищенка. Владимир даже не подозревал, что сейчас бывают такие: куртка мальчишеская, слишком большая, меховая круглая шапка, а на ногах — сандалии на шерстяных носках.
Владимир растерялся. Девочка сложила крохотные ладошки и протянула к нему:
— Дядь, дай денежку, хлебушка куплю.
У Владимира дома есть дочка Аня, немного старше этой, и в ней что-то было похожее. Он полез в сумки, достал хлеб, колбасу домашнюю, заботливо собранную женой, и протянул девочке.
— Держи, малая…
Но она отодвинула руки, покачала головой.
— Нет, я сама куплю. Денег надо, — и оглянулась назад.
Оглянулся и Владимир: чуть поодаль стояли двое парней-подростков жуткого вида — из тех, кто под одеждой носит либо нож, либо уж точно кастет.
Хотя Владимир Сергеевич был человеком не робким, в этот момент он немного испугался. Он наторговал немало — свиней зарезали, полугодовой труд, считай. А этим в подворотне подстеречь — дело пустяковое.
Он достал деньги, дал девочке, сунул и колбасу. Сам же, поручив товар соседу, последовал за ней за прилавки, проследил, заглянул за угол. Видел, как девочка отдала деньги и колбасу парням, как один из них схватил её за шкирку, встряхнул так, что девчонка пошатывалась и едва держалась на ногах, и как они потащили её под арку, грубо пинками и затычками.
Что там пинать? Пигалица совсем…
Вечером обсуждали это с роднёй. Владимир едва сдерживал раздражение, рассказывая об этом.
И Сергей пояснил ситуацию. Рассказал, что в последнее время в городе неожиданно появилось много нищих — раньше такого не было, а теперь — и на вокзале, и у церкви, и на рынке. Женщины, дети, калеченые мужики.
И управляют ими вовсе не подростки, а «шестерки», а также более серьёзные ребята — бывшие милиционеры, спортсмены и элементы полукриминальные.
Сергей просил не связываться с такими.
— Это местная мафия. Будь осторожен. Таких, как ты, могут встретить даже на выезде из города. В аэропорту и на вокзале шмонают. Было много случаев. Я провожу, но… Смотри там — не ведут ли тебя. Ведь понимают, что у тебя есть деньги. Понаблюдай, — он встал, прикрыл дверь в комнату, чтобы жена не услышала, — сам понимаешь, могут и в квартиру заявиться. Они — отморозки…
***
Учителям в те годы тоже не платили. Нигде. Ни в городе, ни в селе.
Но если в селе спасало хозяйство, то в городе…
Тамара вышла из автобуса в Виннице, оплатив проезд и мысленно вычтя эту сумму из оставшихся у неё денег, которые занимала у мамы у её сестры. Она обошла огромную очередь за водкой, невольно вздрогнула от услышанной бранной речи. Представила, что именно так сегодня мама стояла в очереди за мясом — заняла место в четыре утра, а пришла практически ни с чем: кило костей и кусок сала.
— В деревню надо ехать, Тамар… Ведь мы не выживем. Мы-то ладно, а Машеньке нужно нормальное питание. В садике вроде и пишут, что на ребенка выделяют кило мяса, но и там, сама знаешь…
Тамара знала: продукты в садике «уходят» куда-то в сторону. Сотрудникам детсада тоже нужно выживать…
Мама много причитала, казалось, излишне, и это раздражало и обессиливало. Тамара вроде как была кормильцем, но сейчас только разводила руками.
Что делать?
Задержка зарплаты перешла уже в четвёртый месяц, в школе возникли перебои с питанием. Коммунистические лозунги, вроде «Вперёд — к коммунизму», велели снять, и пока не было ясно, что им на смену повесить: куда теперь идти — вперёд и к чему именно побеждать?