— Кто это там плачет? Богдан, ты слышишь? В такую ненастную ночь кто-то рыдает!
— Может, это ветер воет, Александра. Ну какие слёзы в такую погоду…
Я выскочила на крыльцо, забыв накинуть платок. Осенний ливень хлестал по лицу, но я продолжала вглядываться в темноту.
И вдруг — снова тот же звук. Это был не вой ветра. Это были тонкие, беспомощные детские всхлипы.
У нижней ступеньки лежал свёрток, перевязанный старым шарфом. Внутри оказался мальчик лет трёх.
Глаза распахнуты широко, но взгляд — пустой. Он даже не моргнул, когда я приблизила ладонь к его лицу.
Богдан вышел следом и молча поднял ребёнка на руки, занеся его в дом.
— Это знак свыше, — произнёс он негромко, ставя чайник на плиту. — Оставим его у себя.
Наутро мы направились в районную больницу. Доктор Игорь покачал головой и тяжело вздохнул:
— Он слеп от рождения, скорее всего. Не говорит пока что, но на звуки реагирует. Что с развитием — сложно судить. Александра… вы ведь понимаете: таких детей обычно…
— Нет, — перебила я спокойно и твёрдо настолько, что врач замолчал. — Не понимаю и понимать не хочу.
Позже оформили все документы.
Помогла Лариса из сельсовета — дальняя родственница по линии матери. Всё оформили как усыновление. Назвали Максимом — в честь дедушки Богдана.
В тот день мы вернулись домой уже семьёй.
— А как мы с ним справимся? — растерянно спросил Богдан, неловко держа малыша у порога.
— Как сможем… Учиться будем вместе с ним, — ответила я тихо, сама не до конца веря своим словам.
Из школы пришлось уйти временно: Максим требовал постоянного внимания.
Он не чувствовал опасности: не знал ни где край крыльца, ни где горячая печка.
Богдан работал на лесозаготовках и возвращался уставшим до изнеможения. Но каждый вечер мастерил что-то для Максима: деревянные перила вдоль стен дома или колышки с натянутыми верёвками во дворе и огороде — чтобы мальчик мог ориентироваться и передвигаться самостоятельно.
— Посмотри-ка, Александра! Он улыбается! — впервые за долгое время Богдан сам улыбнулся мне и показал малыша: тот ощупывал его большую шершавую ладонь своими крохотными пальцами.
— Он узнаёт тебя… по рукам… — прошептала я тронутым голосом.
Соседи разделились во мнениях: одни сочувствовали нам искренне; другие осуждали за наш выбор. Первые присылали своих детей помочь по хозяйству или приносили молоко с яйцами; вторые перешёптывались у калиток:
— Зачем им это? Сами здоровы… могли бы своего родить…
Меня это задевало до глубины души. Но Богдан спокойно говорил:
— Они просто не знают… Мы ведь тоже ничего не знали до тех пор, пока Максим у нас не появился…
К зиме малыш начал произносить первые слова: медленно и робко:
— Ма-ма…
Я застыла с ложкой каши в руке… В ту секунду внутри меня будто всё перевернулось: словно река изменила своё течение вспять…
До этого момента я никогда себя матерью не ощущала: учительница – да; жена – да; деревенская женщина – возможно… Но мать?.. А теперь…
По вечерам после того как Максим засыпал у печки под одеялом – я садилась рядом со старыми учебниками и пыталась понять: как же обучать ребёнка без зрения?
Постепенно приходили открытия… Я водила его руками по предметам – называя их вслух…
Давала ощупывать разные поверхности – гладкие доски или шероховатую кору дерева; тёплый кирпич печи или холодный металл ведра… Мы прислушивались к звукам деревни – петухам на заре; коровьему мычанию; скрипу калитки…
— Не унывай ты так сильно… — говорила Марфа однажды утром, принося свежее молоко прямо от коровы. — Господь даст силу… Вырастет он ещё! У таких деток слух острый да руки чуткие… Ещё всех удивит!
— Я стараюсь держаться… Просто никто нас этому не учил… Мы любим его – вот и всё…
— А больше ничего и не нужно! Любовь всё преодолевает! — кивнула старушка уверенно и поставила бидон на стол…
С весной Максим уже уверенно передвигался за мной по дому – держась за мой передник…
Он узнавал шаги Богдана заранее – тянулся к нему руками…
А когда соседские ребятишки стали забегать во двор играть в салки – он впервые рассмеялся от радости при звуках их весёлых голосов…
— Александра… знаешь… мне кажется… это вовсе не мы его нашли тогда ночью… Это он нас выбрал сам… нашёл нас среди всех…
Шло время… Максим взрослел быстро – как растут все дети…
К семи годам он знал наш дом лучше любого из нас…
Мог пройти от крыльца до сарая без единого промаха; различал деревья по текстуре коры; помогал мне разбирать картошку после сбора урожая – безошибочно находя гнилые клубни:
— У неё другой запах… И если ногтем постучать – звук глухой выходит…
Богдан построил для него целую систему ориентиров во дворе: колышки разной высоты; дорожки из натянутых верёвок; поручни вдоль тропинок…
А я искала способы научить сына читать…
Соседки спрашивали недоверчиво:
— А зачем ему буквы? Разве обязательно?
Я молчала тогда… По ночам вырезала из липовых досочек выпуклые буквы с чёткими краями… Прибивала их к дощечкам гвоздиками; натягивала проволоку между ними – получались строки из пары слов…
Максим проводил пальцами по этим символам снова и снова – запоминая каждую форму…
И вот однажды он прочитал своё первое слово вслух…
В тот день Богдан принёс из леса огромную сосновую доску…