— Ольга, да куда же вы её ещё понесёте?! Сами друг другу на головах сидите! — с укором сказала Ирина Петровна, провожая взглядом мужа Ольги, Алексея, который поддерживал старушку, ведя её к подъезду. — Видимо, женщина уже не в себе! И ведь ты ей не родня, Ольга! И сама измоталась, бледная совсем стала. Зачем же её прихватили?
— Как же иначе, тётя Ира! Она всё равно родственница, хоть и бывшая, но свекровь. Владимир уехал за границу, её забирать не желает, не звонит, насколько я поняла… — Ольга аккуратно доставала из багажника вещи и раскладывала их на лавочке. — Я на прошлой неделе приехала, стараюсь иногда навещать, но в последнее время редко и с детьми неудобно. Вот и приехали сюда — там холодина, трубу прорвало, участок весь в воде, и соседей рядом нет.
— А почему остальные родственники не помогают? Помню, у Владимира сестра есть, да и…
— Тётя Ира тоже принялась помогать с вещами, однако делала это с отвращением, словно пыталась избавиться от неприятных запахов.
Она напрягалась, сжимала губы, отстранялась. Для неё всё связанное с пожилыми и тем более деревенским жилищем неизменно пахло клопами, плесенью и затхлостью, характерной для одиноких пожилых людей.
Ирина набралась этих неприятностей, работая фельдшером на скорой помощи. Ей довелось столкнуться с разным: и с двадцатью кошками, окружавшими больную хозяйку, и с заваленными мусором кухнями, и с переполненными хламом квартирами, в которых не протолкнуться, и…
В общем, старение — не радость, разум уже не тот, и старики мерещатся всякие беды… Ира страшится собственной старости, потому что боится, что и её однажды соберут с насиженного места, соберут вещи и увезут в чужое место — а сама она не сможет постоять за себя и начать жизнь заново…
— Людмиле эта бабушка никак не нужна, я вас умоляю! Людмила — модель, у неё красота каждый день новая. А вот бабушка с вставными челюстями будет по дому натальиному в халате ходить. А у Натальи мужчины — все тоже модели. Они от Галины Ивановны испугаются, и с Людмилы бегут, как зайцы!
— Ольга улыбнулась, представив картину, как из коттеджа Натальи во все стороны, из окон и дверей, даже из труб, выскакивают полуобнажённые мужчины и бросаются бегством к калитке.
Та заперта, они дергают её, и вдруг срабатывает сигнал, как у собаки Павлова в клетке, а мужики бросаются в лес, забывая о своих дорогих машинах, оставленных на лужайке.
А Галина стоит на веранде в своём привычном байковом халате с кружевами по вороту и улыбается, будто ее морщинки растягиваются во все стороны, как лучики.
— Тётя Ира, я никогда не видела, чтобы человек так резко состарился. Три года назад Галина Ивановна была красивой, да и пожилая, но вполне обычной женщиной, как бы сказать…
Мы иногда созванивались, хотя стали реже общаться, сами понимаете, вроде отдалились. На похороны её мужа приезжали, помогали всё устроить… А недавно из собеса мне позвонили: мол, навестите, женщина совсем пропадает.
Я взяла Кольку на руки и поехала. Хорошо, что моя подруга Светлана забрала ребятню. И вот приехали, а она выходит на крыльцо, словно ей сто лет. Таких бабушек я видела только в кинохрониках про войну — сухая, вся в морщинах, глаза пустые, но, знаете, что удивительно — трезво соображает, знает, какой сегодня день, понимает, что происходит в мире.
— А Алексей не против, что у него чужая мать в квартире? — спросила Ирина, взглянув на окна Ольги.
— Да вы что! Он сам предложил её забрать. У него строительная бригада есть, пообещал всё у Галины починить потихоньку, а потом вернуть её обратно. — Ольга даже выпрямилась от гордости за супруга.
— Так значит, у вас бабушка на передержке? — попыталась пошутить Ирина, но вышло не слишком деликатно. Она чуть рассказала про рассаду, петунии и ноготки, вспомнила, что дома много дел, попрощалась и ушла.
Ирина была в целом хорошей женщиной, но усталой. Ей надоело переживать, видеть чужие страдания. Поэтому два года назад она ушла со скорой помощи, хотя считалась мастером своего дела, и устроилась в поликлинику, в регистратуру.
«Как же ты, Ира, талант свой закапываешь?! — удивлялись коллеги. — Ни копейки не заработаешь, да и без нашей работы тебе будет тяжело…»
Ира всё понимала. Но она выгорела полностью, до самой души. Тонула в этом больше не было сил, надо сберечь хоть малую толику своей души, чтобы когда-то что-то могло произрасти…
— Ольга! Если понадобится врач, обращайся, у меня много проверенных! — крикнула Ирина уже на выходе из подъезда.
Ольга кивнула и погрузилась в багажник, вытаскивая сумки с вещами.
Галина Ивановна не любила подачки.
— Алексей, не думайте! — в очередной раз повторяла она, поднимая тонкий пальчик вверх. — У меня на сберкнижке есть деньги, Владимир переводит, он ведь всё-таки сын… Я сниму и дам вам на ремонт. Так договорились?
— Да что там, Галина Ивановна! Дом у вас добротный, надо только кое-что подправить, и дело сделано! — махнул рукой Коля.
Но Галина отказаться не могла. Как только устроилась и помогла Ольге с обедом, попросила отвести её в ближайший банк.
— Отведём. Только отдохните сначала, зачем суетиться! Сядьте, передохните! — улыбнулась Ольга.
Ольга не могла решить, как же к бывшей свекрови обращаться: на «вы» с именем и отчеством или по-другому. В гостях называла официально, а в доме…
Всё решилось само, когда двое Ольгиных сыновей, Дмитрий и Сергей, стали звать её «баба Фая».
— Иди сюда, баба Фая! Мы покажем тебе свои гоночные машинки! — радостно тараторили мальчишки. — У них колёса — смотри какие! Там моторы работают… А знаешь…
Галина кивала, внимательно рассматривала машинки, улыбаясь и поправляя рукава вязаной кофты.
— А ведь раньше она совсем другой была, — вздохнула Ольга, глядя в детскую сквозь щёлку.
— Какая же она была? — поинтересовался Алексей и попытался поцеловать жену, но она строго посмотрела на него.
— Она занимала руководящую должность, Владимира лелеяла, носила на руках, он, мол, у неё лоб большой, а она ему судочки с угощениями готовила. Мы с ней часто спорили из-за этого.
Наталья, её дочь, когда стала моделью, Галина очень гордилась, все журналы с ней собирала, берегла. Свёкор, Игорь Васильевич, покойный уже, — зачем-то объяснила Ольга, — говорил ей, что пора отпустить детей и что нечем гордиться, показывая тело на публике. А Галина обижалась. Она своих детей любила очень сильно, даже слишком…
— Ну и что в итоге? — пожал плечами Алексей. — В одиночестве осталась, забытая и заброшенная, что ей те деньги, что Владимир ей переводит? Есть они, что ли? Надо найти рабочих, нужно купить хороший материал, надо контролировать, чтобы не украли, нужно следить. Деньги этого не делают.
— Он не мой! — обиделась Ольга.
— Кто?
— Андрей. И хватит о нём! — Ольга прихватила ворох белья и направилась в ванную. Скоро зазвучало ровное жужжание стиральной машины, и в квартире появился запах свежести.
Ольга любила стирку, этот аромат чистоты ей тоже нравился: без всяких примесей, просто действительно чистый запах.
Она задумчиво переставляла флаконы шампуней на полке. Когда-то она думала, что с Владимиром у них всё серьёзно, что это «настоящая любовь», на всю жизнь. Только детей они не завели, он не хотел.
— Сейчас не время! — говорил муж, останавливая её мысли.,— Когда же наступит время? — с обидой спросила она.
— Ну… Как только устроюсь в офисе, тогда можно и отцом стать, а пока у меня совсем другой ритм жизни, Ольгина! — Он всегда называл её так резко, ей не нравилось, но почему-то терпела. — Командировки, интересные встречи. Да и, может, мы вообще переедем в другую страну, с детьми — это ведь совсем другая история!
И действительно переехал, как и обещал. Причём не только без детей, но и без супруги.
— Мне, Оля, там проще быть холостым, — прямо заявил он ошарашенной Ольге. Она только что общалась с восторженной Галиной Ивановной, которая сообщила: «Владимирочку отправляют в Германию! Добился, заслужил, филиал дадут, будет людьми управлять, молодец!»
— Владимир, ты шутишь, я чего-то не понимаю! — земля будто ушла из-под ног, Ольга схватила с стола графин с водой и выпила прямо из него. — Это нелепо!
— Никаких шуток, Олечка! Я занятой человек, у меня дела, карьера. Ну пожили вместе — хорошо же было? Хорошо. Теперь каждый пойдёт своей дорогой. Тебя с собой не возьму, зачем мне такие сложности: ты здесь, а там мало ли с кем будешь!
— Владимир! — Ольга даже расплакалась. Обидно! Она никогда ему не изменяла, даже мысли такой не было!
— И какой смысл тебе носить кольцо, если я не вернусь. И забрать тебя с собой не стану. Ты мне не нужна, Олечка! Кулёма и рохля. Я давно хотел сказать, но подходящего случая не было…
Развести их смогли очень быстро и без осложнений. Ольга уехала к родителям, а Владимир, трижды поцеловав ошеломлённую мать и хлопнув сестру по задней части, прыгнул в самолёт и улетел. Теперь у него была другая жизнь, «а не вот это всё»!..
С Галиной Ивановной Ольга долго не поддерживала связь, не знала, что теперь говорить. Может, и ей, бывшей уже свекрови, Ольга совсем не нужна?
Позвонила сама Фая и пригласила в свой загородный домик, который Владимир, так сказать, купил родителям перед отъездом — словно хотел откупиться. Галина давно мечтала уехать из города. И уехала.
— Зачем приезжать? — она вяло спросила.
— Я хочу извиниться.
Галина Ивановна тогда умела говорить с достоинством, высоко подняв голову.
Да, она вырастила эгоиста, сама того не желая, воспитала сына так, что он умел ластиться к добрым людям, брать от них всё, что хотел, а потом уходить. И извиняться она тоже умела. Голову пеплом не посыпала, но всю вину взяла на себя, предложила Ольге какую-то денежную компенсацию, потом вдруг смутилась под взглядом мужа и вздохнула.
— Прости, Ольга, что я воспитала подлеца. Но как-то надо жить дальше! Слышишь, Оля?!
А Ольга сидела и плакала. За что?! За что так с ней? Просто перестала быть нужной и выбросили. Как кошку или собаку.
Свекор попросил женщин не унывать и попросил чаю. Ольга и Галина повертелись, искали, чем угостить — к чаю ничего не было, а хотелось плюшек!
«Верно средство от тоски — плюшки с изюмом!» — где-то читала Ольга. Может, это действительно помогает?
Решили тогда замесить тесто, хотя магазин с выпечкой был недалеко, на машине десять минут доехать. Но нет, нужно было испечь своими руками.
Пока тесто подошло, пока вымешивали, лепили сердечки, посыпали сахаром, смазывали маслом и запекали…
Уже стемнело. И наконец сели за чай. Как кто? Да какая разница, кто теперь кому кем приходится! Люди, чьи судьбы когда-то пересеклись и уже никогда не разойдутся…
Так и жили, навещали друг друга. Спустя несколько лет Ольга познакомилась с Алексеем, сначала не хотела говорить Галине, что выходит замуж, но потом всё же призналась.
— Вам, наверное, неприятно всё это… — смущенно сказала Ольга. — Но вы же сами говорили, что как-то надо жить…
— Нет, я рада за тебя. Это хорошо, когда в жизни происходят перемены. Это правильно! — покачала головой Фая. Расстроилась ли она? Возможно. Ведь мечтала, что у молодёжи ещё всё может получиться, что они снова сойдутся, была такая пара… — Но я, честно говоря, рада.
А вот Алексей так и не мог понять, зачем Ольга всё время носится с Галиной Ивановной Самсоновой.
— Забудь уже! — недовольно ворчал он, но тем не менее исправно возил Ольгу в гости к Самсоновым.
— Не знаю, Коля, может, ты и прав, но в этом есть что-то предательское, понимаешь? Сын предал их. Ведь правда предал, даже не звонит! Дочка тоже плевать хотела на то, что у отца сердце болит, а у матери артрит появляется… Да, у них есть знакомые, есть друзья, но я чувствую, что им тоже нужна — нужна я, — оправдывалась Ольга, тянула мужа за рукав свитера, а тот отмахивался.
— Ну, раз нужна, значит, так тому и быть. Да чего ты расстроилась-то? Едем же, мы уже свернули с Оболони, ну почему такой грустный вид? — Алексей хвастался, но понимал, что Галина сравнивает его с сыном. Кто в её глазах выигрывал — он так и не понял.
… — У вас очень уютно, Ольга! — вечером сказала Галина Ивановна. — Если не возражаешь, завтра затею пироги. Ну… Это, наверное, судьба всех женщин в преклонном возрасте — печь пироги. Даже на чужой кухне… — Фая помолчала, а потом добавила:
— Завтра сниму деньги, всё отдам вам. А ребятишки у вас — просто прелесть! Дмитрий столько всего про космос знает, бойкий, прыгучий, как кузнечик, усталости не знает. А Серёжа совсем другой, очень осторожный, рассудительный, сначала ко мне с осторожностью относился. Но потом так нежно сказал: «Баба Фая, давай я тебе подушечку поправлю…» Это потому что их в любви рожали и растили. Отличные детки!
Алексей поднял брови, выразительно кивнул, поглядывая на Ольгу, будто говоря: «Видишь, Галина-то не такая уж плохая!» В мальчишках сразу узнал гены Колина.
— Да! Это папа наш старается, а я что… Так, подай-принеси! — с любовью говорила Ольга, льстя супругу. — Только вот убираться в комнате никак не приучаю. Ни детей, ни мужа. Скажите, батюшка Фая, на кого думаете, это похоже?,Гостья слегка улыбнулась и пожала плечами.
— Это просто временное явление, Ольга. Скоро пройдет! — сказала она в заключение. — Что у тебя тут? Каша? Давай, я доварю. А вы пока идите, отдохните! Сто лет уже не варила никому кашу…
И сразу же взялась скребсти ложкой по дну кастрюльки.
Ольга кивнула и сняла фартук. Она чувствовала усталость. Ей всё никак не удавалось признаться мужу, что… Ну, ладно, позже, пока всё не прояснилось.
Во дворе тем временем тайком рассматривали «бывшую Ольгину свекровь», размышляли, каким был её сын и как всё там было, перешёптывались.
Детям же было всё равно, кто чей бывший. Они носились толпой по двору, прыгали, рисовали мелками, играли в песочнице. Мамы наблюдали с лавочки, а потом отвлекались, что-то обсуждая.
— Мой!
— Нет, мой! Верни, воришка! — внезапно раздалось из кустов.
— Драка! — закричали девочки. — Серёжа с Серёжей кулаками махают! У-у-у!
Все одновременно бросились смотреть.
Подошла и та самая «бывшая Ольгина свекровь». Она выглядела немного растерянной и даже встревоженной, но поняв, что мальчишки ввязались в серьёзную ссору, забыла свои волнения и поспешила их разнимать.
Сначала ребята отбивались от этой худой, морщинистой старушки, толкались и увертывались, а потом вдруг замолчали и насупились.
— Что случилось? Почему спорите? — спросила Галина.
— Ничего! — пробурчал Серёжа.
— Вот видите, я тоже думаю, что ничего. А давайте сыграем в «Каравай»? — неожиданно предложила примирительница.
Мало кто знал, что в молодости она работала в детском саду и часто рыдала, так как дети не слушались и их было много, а она одна, потом привыкла, знала много стихов, но сейчас уже не всё помнила. И вот эта игра — «Каравай».
— Какая игра «Каравай»? — настороженно спросили дети.
— Вот такая! — весело раскинула Галина руки в стороны, взяла за руки стоявших рядом ребят. — Давайте в круг, скорее! Иначе не успеем!
Ирина выглянула из окна своей квартиры и наблюдала, как на площадке развернулся хоровод, ребята смеялись, поворачивали головы, приседали, а потом тянулись вверх, вставали на цыпочки.
Потом играли в «Бояр», в «Ручеёк» и что-то ещё, что Ирина не смогла разобрать. Затем Галина принесла из дома большую банку с мыльной водой и трубочки.
Начали надувать мыльные пузыри, малыши ловили их и смеялись. В классики Галина прыгать не стала, но энергично болела за всех игроков, и в итоге выиграла дружба, а каждому достался по леденцу.
— Вот те на! Я совсем забыла, что такие игры существуют! И что бывают такие бабушки… — улыбнулась Ирина и вышла, присев рядом с уставшей Галиной на скамейку.
— Ой, я тоже всё забыла, а сейчас вспомнила. Мне не тяжело, а мамы пусть отдохнут. Они же вроде, целый день хлопочут, к вечеру еле ноги волочат! — Галина Ивановна поправила пояс на брюках, вздохнула, а потом вдруг опустила плечи, словно что-то тяжёлое легло на них.
— Вам плохо? — нахмурилась Ирина.
— Нет, физически нет. А вот на душе очень тяжело… — пожала плечами Галина.
— Понимаю…
— Да нет, вы не понимаете. У меня ведь есть сын, Владимир, и дочка, Людмила. Владимир живёт за границей, он руководитель какого-то филиала, очень занятый человек. Дочка — модель, её фотографии печатают в журналах. Ну, раньше я так думала, а теперь оказалось, что сын мой — вор, — Галина расправилась, сжала губы. Но они всё равно дрожали, и сдерживать слёзы не получалось.
— Как же так вор? — удивилась Ирина.
— Вот так… Я только что была в банке. И… мне сообщили, что на моём счёте осталось всего пятьсот гривен, представляете? А остальные деньги, которые я копила всю жизнь, якобы перевела сыну. Я ничего подобного не делала, это точно. В банке пообещали разобраться, но это ужасно, правда? Это же сын… Я так его ждала, мы с мужем ждали, он родился слабеньким, переболел пневмонией, и я всегда его берегла, думала, что виновата, что не уследила. Это моя вина, верно? Я такая ему сделала?
Галина всё же расплакалась. Из-за денег, которые нужно было вернуть Алексею за ремонт, и из-за того, каким оказался Владимир.
— Ой, перестаньте! — махнула рукой Ирина. — Если винить себя, то никакого сердца не хватит. Каждый человек отдельный, понимаете? Не знаю, как объяснить. Вы вкладываете в него своё добро, душу, тепло, радуетесь его успехам, поддерживаете в трудностях. Он может это тепло приумножить и самому светиться, а может всё испортить, извините, — и вас, и вашу душу, — и остаться совсем тёмным.
— Но ведь говорят: «Что посеешь, то и пожнешь…»,— Говорят. Но не без основания. Однако, судя по словам Ольги, вы не склонны к слепой любви. И сына вы воспитывали с умом. Просто люди меняются. Может, пойдём ко мне? Возьмите мальчишек — угостим пряниками! — предложила Ирина. Что ещё оставалось сказать? Обвинить Галину во всем? Признать, что она воспитала сына эгоистом? Умная женщина сама всё поймёт. Ей нужно было совсем другое. Что именно? Ирина сама не знала. Наверное, простое доброе слово.
— Неловко… Как будто я навязываюсь! — покачала головой Галина.
— Знаешь, мне тоже одиноко. Иногда хочется, чтобы гости, заботы, хлопоты… Семьи у меня нет, так и не завела, всё в работе была, думала, успею. А когда оглянулась — поняла, что ничего мне не нужно, ни сил, ни желания. Всё сгорело. Вот так и живу одна. Мы, женщины, разные, но всем порой хочется одного — тепла…
Галина кивнула и согласилась идти в гости. Серёжа и Дмитрий отказались — у них много дел во дворе…
Третий день подряд Алексей работал на стройке, обновляя дом на участке Галины. Ольга звонила ему, рассказывая, как у них дела, хотела что-то добавить, но потом передумала — рано ещё.
Галина Ивановна тоже собиралась что-то сказать, но Ольга всё спешила.
— Ольга! — наконец не выдержала Фая. — Нужно признаться. Сядь, удели мне, пожалуйста, пять минут, а я потом посуду помою.
Ольгина нахмурилась и села.
— Ольга, на моём банковском счёте ничего нет. Владимир всё снял. Мне нечем платить вам… — говорила Галина быстро, запинаясь. — Я решила продать квартиру и отдать вам деньги, сколько потребуется. Никогда не была в долгу, это неудобно, как предать тебя и Алексея. Но быстро квартиру не продать, придётся подождать. Раньше не проверяла счёт, думала, он есть и всё. Вчера взяла выписку — уже разбираются с этим. Мне стыдно и неудобно, Ольга.
Ольга слушала, казалось, рассеянно. В последнее время она часто была усталой и часто хотела есть — много и постоянно.
— Галина Ивановна, у нас с Колей будет ребёнок, — прошептала она. Ей приятно было произносить эти слова медленно, смаковать каждое. Будет. Ребёнок…
— Что? Олечка? — Фая опустилась на стул, сначала подняла брови, потом улыбнулась и запела, хлопая в ладоши: «Каравай, каравай, кого хочешь выбирай!» Затем бросилась обнимать Ольгу. — Как же хорошо! Это действительно радость!..
И по какой-то причине обе поверили, что всё будет действительно хорошо.
… Во дворе теперь гуляла баба Фаина с молодёжью, она была их предводителем, затейником и судьёй.
Алексей вовремя завершил ремонт дома Галины, она заплатила ему, продав часть своих украшений. Ольга противилась, но Галина не желала слушать!
— Так дела не делаются, дорогая! — голос бывшей свекрови звучал тверже, она словно стала моложе. — За любой труд надо платить! И мне приятно, что я могу это сделать. Алексей, вы настоящий мужчина, слышите? И просто счастливый человек!
Галина улыбалась, подмигивала ему, а Колька никак не мог понять, что она имела в виду.
Когда Ольга пояснила, он стал глупо улыбаться и пожимать плечами — таким вот счастливым человеком.
Владимир вскоре вернулся в Украину, поверженный и обиженный. Его выгнали из филиала за растраты, а когда в Киеве узнали, что он снова живёт в квартире, стали требовать вернуть незаконно списанные с банковского счёта Галины Ивановны деньги.
— Как это незаконно?! Мама, тебе же не жалко для сына? Ты меня совсем не любишь? — кричал он в трубку.
— Люблю. Поэтому и не покрываю. Многое прощала, многое скрывала, чтобы отец не ругал тебя, знаю, у него тяжёлая рука. Пыталась договариваться, объяснять. Но где-то упустила. Значит, не справилась. Я хочу, чтобы ты понял: за преступление всегда бывает наказание. Жёстко? Возможно. Можешь перестать меня любить.
— Мам, забери заявление, я всё верну. Зачем портить репутацию? Меня и так ни одна фирма не берёт. Можно я у тебя поживу? — сказал Владимир жалобно.
— У меня? А я сейчас не дома. Извини, сынок. Позже позвоню. Пока! — Галина отключила телефон.
Сейчас она была занята. В окне Ольга с новорождённой дочкой на руках — красивая, хоть и усталая…
Серёжа и Дмитрий прыгали, дергали Галину за платье, просили отца поднять их.
— Завтра выпишут вашу Юлю, и тогда увидите! — волнительно сказал Алексей. Дочка… у него есть дочка! Вот так!
Сестра Серёже и Дмитрию понравилась, только очень громкая.
— Ничего, пройдёт! — успокоила их баба Фая. — Ещё будете вспоминать, как её нянчили. Впереди всё самое интересное!
Мальчишки задумались. Слово «впереди» показалось им странным — будто стрела, блестящая и острая на солнце.
У них действительно было впереди многое — у Ольги, Алексея, Галины и их детей. Главное, что они не отвернутся друг от друга, не прогонят, не откажутся. Это — части одного мира, название которого «Счастье».