— Квартиру я оставляю Оле, — бросила свекровь, не отрывая взгляда от вязания, словно речь шла о выборе блюда на ужин, а не о судьбе просторной трёшки в Новоархангельске.
Тамара застыла, держа в руках наполовину вымытую тарелку. Вода из крана продолжала литься, однако она словно перестала её слышать. В голове мелькнула одна мысль: «Что же она только что сказала?»
— Простите, Нина Ивановна, кажется, я ослышалась, — голос Тамары дрогнул, хотя она изо всех сил старалась сохранить самообладание.
— Нет, ты не ослышалась, — свекровь подняла на неё проницательный взгляд поверх очков. — Оле квартиру оставляю. Она дочь, ей нужнее. У тебя с Игорем руки есть, сами заработаете.
Тамара медленно поставила тарелку в сушилку и перекрыла кран. В наступившей тишине раздавались лишь тихое тиканье настенных часов и негромкий стук спиц в руках свекрови. Семь лет брака, семь лет жизни в этом доме, семь лет заботы о пожилой женщине — и вот такой итог.
— Но мы же ведь планировали… — начала Тамара, но свекровь резко замахала рукой, прерывая её.
— Никаких планов не было. Это моя квартира, и я сама решаю, кому её оставить. Оля — моя дочь, единственная. А ты… ты всего лишь жена моего сына. Есть разница.
В этих словах звучало нечто большее, чем простое объяснение. В них была холодная, выверенная жестокость, отточенная годами скрытой неприязни. Нина Ивановна никогда не принимала Тамару, всегда считала её недостойной своего «золотого» сына.
— Нина Ивановна, но мы с Игорем столько лет ухаживаем за вами, я готовлю, покупаю лекарства, вожу вас по врачам…
— И что с того? — свекровь отложила вязание и пристально взглянула на невестку. — Ты думала, это за квартиру? Думала, купишь меня своими борщами и пирожками? Нет, дорогая. Кровь — не вода. Оля — это моя кровь, а ты… ты случайный человек в нашей семье. Случайный. После семи лет совместной жизни, после тысяч вымытых тарелок, выстиранных вещей, приготовленных обедов. После бессонных ночей у моей постели во время болезни прошлой зимой. После того, как ты отказалась от повышения на работе, чтобы больше времени проводить дома и помогать семье.
— А Игорь в курсе вашего решения? — тихо спросила Тамара.
— Игорь — мой сын, он меня поймёт, — в голосе свекрови звучала непоколебимая уверенность. — Он никогда не ставил какую-то там жену выше родной матери. Правильно я его воспитала.
Тамара ощутила, как внутри всё сжалось от боли и бессилия. Она вспомнила, как полгода назад они с Игорем мечтали о том, как перестроят эту квартиру, когда настанет время. Как обсуждали, где поставят детскую кроватку, когда у них появится ребёнок. Как Игорь говорил, что это жильё станет их семейным гнёздышком на долгие годы.
— Думаю, Игорю стоит знать, — сказала Тамара, пытаясь сохранить хотя бы видимость спокойствия. — Это же касается и его тоже.
— Касается, касаются, — свекровь вновь взялась за вязание, давая понять, что разговор окончен. — Я сама скажу ему, когда сочту нужным. А пока это останется между нами. И не вздумай ему ничего говорить, поняла?
Тамара кивнула, не доверяя собственному голосу. Она понимала, что любые возражения сейчас лишь усугубят ситуацию. Нина Ивановна была женщиной упрямой и мстительной, способной из принципа идти до конца, если чувствовала сопротивление.
Остаток вечера прошёл в гнетущем молчании. Игорь вернулся с работы поздно, измотанный и раздражённый из-за проблем в офисе. За ужином он практически не разговаривал, лишь изредка кивая в ответ на реплики матери о погоде и соседях.
Лежа в постели, Тамара долго не могла уснуть. Рядом тихо посапывал Игорь, даже во сне он выглядел напряжённым. Она смотрела в потолок и размышляла о том, что делать дальше. Рассказать мужу? Но свекровь запретила. Молчать? Но тогда новость обрушится на него внезапно, и кто знает, как он отреагирует.
А может, Нина Ивановна права? Возможно, Тамара действительно взяла на себя слишком много, слишком многого ожидала? Может, кровные узы действительно крепче супружеских?
Но тут же появлялась другая мысль: а как же их с Игорем планы? Их мечты о собственном доме, о детях? Неужели всё это разрушится из-за капризов пожилой женщины, которая так и не смогла принять невестку?
Следующие дни прошли словно в тумане. Тамара выполняла привычные обязанности — готовила, убирала, ходила за продуктами, но делала всё это автоматически, словно робот. Свекровь вела себя так, будто ничего не произошло, даже казалась более доброжелательной, чем обычно, что только раздражало Тамару ещё сильнее.
Игорь ничего не замечал. Работа полностью поглощала его, и дома он появлялся лишь чтобы поужинать и сразу же упасть в кровать. Тамара несколько раз пыталась начать серьёзный разговор, но каждый раз он отмахивался:
— Давай завтра, Оля. Сегодня у меня совсем голова не варит.
А завтра так и не наступало.
Всё изменилось в четверг, когда Тамара случайно подслушала телефонный разговор свекрови с одной из знакомых:
— Нет, Олечка пока не знает… Нет, и Игорюшке не говорила. Пусть пока живут в неведении. А я вот к нотариусу на днях схожу, всё официально оформлю. Чтобы потом никто не смог возразить.
Нотариус. Значит, это не просто пустые угрозы или старческие прихоти. Нина Ивановна всерьёз намерена лишить сына наследства. И самое страшное — она получает от этого удовольствие, наслаждается своей властью, возможностью управлять судьбами людей даже после смерти.
Тамара поняла, что больше молчать нельзя. Вечером, когда Игорь в очередной раз сослался на усталость и попытался уйти от разговора, она встала перед ним и сказала:
— Игорь, нам нужно поговорить. Прямо сейчас. Это очень важно.
Что-то в её тоне насторожило его. Он отложил газету и внимательно посмотрел на жену: