– Потанцуем, – произнёс он, обнимая её и крепко прижимая к себе.
Музыка, танец и их близость казались нереальными, словно сон — опасный, соблазнительный и обманчивый.
Наутро Алексей проснулся, покрытый холодным потом. Он резко вскочил, быстро собрался и выбежал на улицу, оглядываясь, словно преступник. Солнце уже поднималось, и вскоре женщины отправятся доить коров. Он мчался по пыльной дороге, сердце бешено колотилось. Что он натворил? Как он мог так поступить? Ведь Тамара ждёт его… ждёт их ребёнка…
Однако к вечеру он вновь направился к Оксане. Ведь на следующий день она уезжала. Это была последняя ночь. Последняя слабость. Последний проступок.
Тем временем на ферме, когда Тамара выливала молоко из ведра, одна из доярок, усмехнувшись, сказала:
– Тамарка, а Колька-то дома не ночевал. Видели, как он к приезжей в домик пробрался.
– Вы лжёте! – вскрикнула Тамара, и ведро с грохотом упало на землю.
– Никто не врёт. Говорят, он с ней в Жашков уезжает. Оставит тебя, беременную, словно старую тряпку.
Эти слова пронзили душу, будто нож. Тамара побежала к дому Алексея. Дверь была заперта. Лишь мать Коли сидела за столом, её глаза, красные от слёз, устремлялись в окно.
– Он уехал… – едва слышно произнесла она. – С ней. В Жашков.
Тамара опустилась на пол, сползая по стене. Мир вокруг рухнул. В ушах звенело, а в голове крутилась одна навязчивая мысль: позор. Она — беременная, оставленная, униженная. Как теперь смотреть людям в глаза? Как жить дальше?
Она сорвалась с места, стремительно бежала домой, рвала с себя халат, словно пытаясь скинуть с себя постыдное чувство. В висках пульсировала боль. Нет. Я знаю, что делать.
В Тальном жила знахарка Нина — женщина с глазами, полными и боли, и мудрости многих лет. К ней обращались, когда болели дети, когда мужья злоупотребляли, когда сердце разрывалось. И теперь к ней пришла Тамара — с разбитой душой и тяжёлой ношей, которую не знала, как вынести.
– Мам, Колька меня бросил… Уехал к другой… В Жашков… – рыдала она, ворвавшись в дом.
– А ты как? А ребёнок? – с тревогой спросила мать.
– Для него я пустое место. Я же простая деревенская…
Отец вышел из комнаты, его лицо было холодным и бесчувственным.
– Пусть только появится — я его прикончу! – выкрикнул он, сжимая кулаки.
– Доченька, за что тебе такое?.. – плакала мать.
– Мам, я иду к Нине. Скажи на работе, что меня нет… – собирала вещи Тамара.