— А что? — Екатерина ощутила, как по спине пробежал ледяной мураш. — Вроде всё нормально. Только он всё время на работе, поговорить толком не удаётся.
— Да… — рассеянно произнёс Станислав, глядя куда-то мимо неё. — На работе… — Он вдруг резко сглотнул, сжал кулаки, и его лицо исказилось от внутреннего напряжения. — Нет, я больше не могу молчать! — выпалил он, и его слова пронзили Екатерину до глубины души. — Ты должна знать. Лучше услышать это от меня, чем от кого-то другого.
У неё под ногами словно исчезла опора. Лицо побледнело, в ушах зашумело так сильно, что она едва слышала собственный голос.
— Что? — её слова прозвучали чужими и далёкими. Она сделала шаг назад, каблук соскользнул с края плитки, и она чуть не упала. Станислав успел подхватить её за локоть; его пальцы вцепились в её руку.
— У него другая женщина, Катя. И семья там уже есть… — выдохнул он и отвернулся, будто боялся увидеть её глаза.
Мир сузился до размеров пыльного двора и побелевшего лица друга мужа. Сердце стучало где-то в горле так сильно, что перехватывало дыхание.
— К-как? — прошептала она еле слышно; губы едва двигались. — Что значит «другая»? Сколько это длится? Давно? — Рука сама собой поднялась к шее; глаза наполнились слезами.
— Уже больше года… И ещё кое-что… — Станислав замолчал на полуслове и стиснул зубы.
— Ещё?! — голос Екатерины сорвался на визгливую ноту паники. Она сама испугалась того звука. — Что может быть хуже?!
— У него… родилась дочка.
Эти слова ударили сильнее любого признания: перед глазами всё поплыло, ноги подкосились. Она бы упала прямо на асфальт, если бы Станислав не держал её крепко за руку и почти силой не усадил на ближайшую лавочку.
— Прости меня… пожалуйста… — говорил он торопливо и сбивчиво шёпотом. — Я больше не мог смотреть на то, как он тебя обманывает… Ты этого не заслуживаешь…
— Тебе-то за что извиняться? — всхлипнула Екатерина и поспешно вытерла слёзы тыльной стороной ладони: соседская бабушка наблюдала из окна с нескрываемым интересом. — Ты ведь тут ни при чём… — Она сделала несколько глотков воды из бутылки в коляске рядом: нужно было хоть как-то унять подступающие рыдания. — Чего теперь плакать? Надо было раньше думать… Я ведь чувствовала всё это… Просто закрывала глаза…
Станислав молчал; лишь украдкой поглядывал на неё взглядом полным беспомощности и сочувствия.
Екатерина поднялась; тело казалось чужим и тяжёлым как свинец. Она положила ладонь ему на плечо:
— Пусть будет по-своему счастлив… Надеюсь только… ребёнок у них здоровый?
— Вроде да… вроде всё хорошо там… – тихо ответил он, тоже поднимаясь со скамейки.
— А я?.. Очевидно же – разводиться буду… Раз уж у него новая семья появилась – нас разведут быстро… А я вернусь к маме – больше идти мне некуда…
— Катя… всё ещё наладится… Я верю в это…
Он нерешительно провёл рукой по её руке в попытке утешить хоть немного.
Екатерина посмотрела ему прямо в глаза – взгляд был тусклым от боли:
— Может быть… когда-нибудь наладится… – она слегка подтолкнула коляску вперёд: Макар сопел во сне безмятежно – ничего ещё не зная о том, что их мир только что треснул по швам. – Нам пора идти домой… кормление скоро…
— Конечно… Только ты не пропадай совсем… Пиши или звони мне при случае…
Она лишь махнула рукой без слов и скрылась за дверью подъезда.
Сил устраивать сцены уже не оставалось вовсе. В тот вечер она дождалась Данила дома и поставила перед ним чашку чая со словами:
– Я всё знаю…
Он попробовал возразить что-то невнятное – но слова застревали у него в горле один за другим. Екатерина остановила его движением руки:
– Не надо оправданий… Знаешь о чём жалею? Что ты тогда ничего мне не сказал после УЗИ… Я бы давно ушла сама – чтобы тебе легче было…
– Ты можешь остаться здесь сколько хочешь…
– Нет уж… Мы теперь здесь лишние для тебя обеих… – покачала головой она медленно; внутри будто камень лег тяжестью под рёбрами.– Понимаешь?.. Всё закончилось тогда же – когда ты понял: наш сын оказался другим, чем ты себе представлял…
Он молчал долго; голова была опущена низко над чашкой чая.
Она ушла в комнату одна; спустя час услышала тихий щелчок входной двери – Данило ушёл без прощаний.
Мама встретила их молча: ни одного вопроса или укоров – просто помогала заносить сумки обратно в старую комнату дочери с запахом книжной пыли и времени. Воздух там стоял густой и неподвижный как вода в заброшенном колодце…
На следующий вечер они сидели вдвоём за чаем при кухонной лампе: Лариса вдруг положила ложку рядом с чашкой так резко, что звук показался оглушительным среди тишины кухни…