— Шестнадцатое октября, — прошипел кто-то у самого уха.
Дарина распахнула глаза. В прозрачной люльке перед ней лежало отвратительное создание, прижав к груди влажные щупальца. Этот холодный, безжизненный взгляд она уже видела. Девушка зажмурилась, стараясь прогнать наваждение, и позвала соседку:
— Алина, ты здесь?
— Здесь только ты и я. Помнишь шестнадцатое? — раздался скрипучий голос.
По спине расползлось липкое чувство страха, дыхание стало прерывистым. Дарина осталась лежать с закрытыми глазами, решив не открывать их до тех пор, пока в палату не войдёт кто-нибудь из персонала.
Спустя какое-то время её тронули за плечо:
— Ну и сон у вас крепкий, мамочка! Малыш кричит во всё горло — пора кормить!
Дарина медленно приоткрыла веки. Медсестра протянула ей свёрток с тем самым существом. Оно оскалилось, обнажив игольчатые зубы, и одно из щупалец потянулось к груди. Девушка застыла в ужасе.
— Страшно? Первый ребёнок? Давайте помогу вам немного. Главное — чтобы малыш правильно взял грудь, тогда будет не больно. Нужно чуть-чуть сцедить.
Медсестра сцедила несколько капель молока и протёрла грудь салфеткой. Существо тут же впилось в сосок. Дарина вскрикнула от боли. Медсестра попыталась разжать его челюсти, надавив на щёки монстра — тот зарычал в ответ.
— Вот видите — очень важно правильное прикладывание… Ничего-ничего, сейчас получится.
Существо снова сомкнуло рот на чувствительной коже и стало двигать челюстями с демонстративной жестокостью, причиняя невыносимую боль.
Дарина не выдержала: она резко оттолкнула голову монстра от себя. На ореоле выступили капли крови. Девушка бросила его на край кровати — существо завыло пронзительно и мерзко.
— Всё! Я больше так не могу! Я не собираюсь кормить это чудовище! Заберите его отсюда!
Медсестра прижала ребёнка к себе и в оцепенении смотрела на Дарину.
— Чего уставилась? Ты плохо слышишь? Убери это от меня! Убери немедленно!
Дарина зарылась лицом в подушку и разрыдалась навзрыд.
На шум прибежали дежурный врач с психологом. Они что-то говорили о тяжёлой послеродовой депрессии. Ей сделали успокоительный укол, а вечером появился мрачный Алексей.
— Что происходит? Объясни мне хоть что-нибудь… Я поговорил с врачом: ребёнку нужно твоё молоко! Мы ведь договаривались — ты будешь кормить хотя бы полгода! Если боишься испортить грудь — скажи прямо! Но бросать нашего сына как зверя и кричать такие вещи… Это ненормально!
— Ты его видел?
Лицо Алексея просияло:
— Конечно видел! Наш мальчик… Я знаю, новорождённых нельзя фотографировать… но я всё равно отправил фото маме — не удержался! Она говорит: вылитый я в младенчестве!
— Ты тоже родился серым с бурым оттенком кожи? С щупальцами вместо рук и иглами во рту? Мне показывали совсем другие твои детские снимки…
— Боже мой… Что ты несёшь?! Он же как малыш из рекламы детского питания — прелесть просто! А я думал: ну будут страшненькие первые дни… Можно я принесу его?
Дарина вздрогнула всем телом:
— Нет!!! Не надо… Я ещё не готова смотреть на него… И вообще: когда мы вернёмся домой — ты ни за что не оставишь меня одну с ним! Ни на минуту! Понял?
Алексей растерянно покачал головой:
— Что происходит?.. Мы так ждали Ярослава… Если ты решила подшутить таким образом — это ужасная шутка…
***
Дарина написала заявление об отказе от дальнейшего пребывания в роддоме и ушла досрочно домой. Ни букеты цветов, ни колье с бриллиантами от Алексея за рождение сына её нисколько не радовали. Она чувствовала осуждающий взгляд Ларисы: та сразу взяла существо на руки и держала его всю дорогу до дома без малейшего страха или брезгливости.
В машине свекровь нежно сюсюкалась с младенцем; тот мягко касался её щёк своими щупальцами и даже смотрел будто бы ласково — насколько это возможно для глаз цвета мёртвого угля без зрачков или жизни внутри них… Дарина пыталась представить себе: а вдруг полюбить его всё-таки можно? Ну подумаешь — подпилить эти жуткие зубы… может быть тогда снова подпустить к груди?.. Он просто необычный… И даже эти мерзкие конечности могут показаться забавными… если забыть об их холодной липкости…
Но словно уловив её мысли, монстр повернул голову к ней и посмотрел взглядом полным ярости… Затем прошипел: