Вечером, когда Полина уже спала, уютно укутавшись в плед с изображением единорогов, Мария написала сообщение своей подруге Светлане:
«Светлана, ты ведь говорила, что хотела обои в детской поменять? Может, я помогу? На пару дней приедем с Полиной».
Ответ пришёл почти сразу:
«Ты чего? Я же месяц назад всё закончила. Что-то случилось?»
«Объясню позже. Просто нужен был повод уехать.»
«Ааа, ясно. Приезжай. Скажи, что я попросила помочь стены покрасить.»
На следующее утро за завтраком Мария как бы между делом сказала:
— Антон, Светлана просит помощи — там обои переклеить и покраска. Я с Полиной на три дня к ней съезжу в Полтаву.
Антон оторвался от тарелки с яичницей. В его взгляде на мгновение мелькнуло нечто — облегчение? — но он быстро кивнул:
— Конечно, поезжайте. Только осторожнее с краской — проветривайте хорошо.
— Разумеется.
В пятницу вечером Мария вместе с дочерью отправились в путь. Светлана встретила их у себя в трёхкомнатной хрущёвке и угостила блинами с творогом.
Весь вечер подруга жаловалась на рост цен.
— Так зачем ты всё-таки приехала? — спросила она позже, когда Полина увлеклась мультфильмами в соседней комнате.
— Хотела кое-что выяснить.
— Подозрения?
— Именно так.
Суббота и воскресенье прошли спокойно: Полина играла во дворе с местными ребятами, Светлана пекла хачапури, а Мария время от времени проверяла телефон.
От Антона пришло всего одно сообщение: «Как дела?» — и больше ничего.
В понедельник около полудня Мария сказала:
— Света, мы поедем домой. Спасибо тебе за всё.
— Уже уезжаете?
— Нужно кое-что проверить лично.
Они добрались до автобуса и направились к станции метро «Бульвар Дмитрия Донского».
Дорога заняла почти час; по пути Полина задремала у матери на плече.
К двум часам дня они подъехали к дому. Октябрьское солнце пробивалось сквозь облака; новые велопарковки сверкали металлическим блеском, а во дворе рабочие завершали благоустройство Школьного сквера — устанавливались лавочки и высаживались цветы на клумбах.
Мария открыла дверь квартиры. Из гостиной доносилась музыка. А затем раздался женский смех — звонкий и беззаботный.
— Назарчик, ну ты просто чудо! — голос был молодой и игривый.
Мария крепко взяла дочь за руку:
— Подожди здесь в коридоре.
Девочка испуганно кивнула головой.
Мария вошла в гостиную. На диване сидела девушка лет двадцати пяти: рыжеволосая, одетая в короткий топ и широкие бежевые брюки с завышенной талией.
Рядом Антон держал её за плечи. А напротив них, устроившись в кресле с тарелкой пирожков на коленях, сидела Валентина.
— Мария! — свекровь вскочила так резко, что чуть не рассыпала пирожки. — Ты же была в Полтаве!
— Как видишь — вернулась раньше времени, — спокойно произнесла Мария и скрестила руки на груди.
Антон побледнел; девушка резко дёрнулась прочь от него.
— Это… это совсем не то… что ты подумала… — начал он сбивчиво говорить.
— А как ты думаешь я это восприняла? Что ты мне изменяешь под прикрытием своей мамочки? Которая ещё и пирожками вас снабжает?
— Ты не понимаешь… — Валентина шагнула вперёд. — Мой сын имеет право быть счастливым!
— Знаете что… вы здесь вообще лишняя. Забирайте свои пирожки и уходите отсюда немедленно!
— Как ты смеешь! Я его мать!
— И очень плохая мать… если учите сына таким вещам! Вон из квартиры!
Свекровь всхлипнула громко и поспешно схватила сумку прежде чем выскочить за дверь со стуком её захлопнувшейся створки позади себя.
Девушка попыталась подняться с дивана, но взгляд Марии остановил её:
— А вы тоже можете собираться восвояси. Это жильё вам не принадлежит!
— Антоша… — девушка жалобно посмотрела ему в глаза.
— Христя… пожалуйста… уйди… — Антон закрыл лицо руками устало вздохнув.