И людям нужно помогать, и верить в них — с этими мыслями Владислава перекрестилась. — Он ведь уже месяц как не притрагивается к запретному. Ему бы женщину добрую, ласковую… Он бы словно крылья обрёл, стал бы совсем другим.
С этими словами Владислава многозначительно прищурилась и взглянула на Кристину. Та уже несколько лет жила одна после непростого развода, растила сына-студента и носила в сердце ту же пустоту.
— Ты на что намекаешь, Владислава? Неужто мне его подбираешь? — усмехнулась Кристина, но в её голосе прозвучала лёгкая неуверенность. — Одного такого еле-еле сбросила с плеч, а ты мне нового подсовываешь — чистенького, отмытого. И ванну свою не пожалела! Ну спасибо!
— Смеёшься ты зря… А он ведь только что так на тебя смотрел — будто на святыню. Ты могла бы стать для него настоящим счастьем. У тебя за плечами опыт тяжёлый — значит, ты как никто другая способна его понять и поддержать. Он добрейший человек, душа у него светлая. А воспитания нормального откуда было взяться? Родители у него… сами знаешь какие. Он ведь недолюбленный ребёнок… оставленный… — проговорила Владислава с грустью и надеждой одновременно.
— Всё, ухожу я от тебя, а то сейчас ещё расчувствуюсь до слёз! — сказала Кристина и поспешно вытерла предательскую слезу, направившись к себе наверх.
Но вскоре Владислава снова заметила Богдана в подъезде. Она удивилась: он спускался именно со второго этажа — от Кристины. На нём были новые спортивные кроссовки, лицо озаряла открытая улыбка, он поздоровался бодро и прошёл мимо; от него веяло свежим ароматом парфюма.
Владислава невольно улыбнулась ему вслед. В душе она крепко держала кулачки за своего Богдана. А вскоре Кристина сама заглянула к ней в гости: присела за стол и смущённо призналась — они с Богданом решили попробовать жить вместе, поддерживать друг друга и беречь всё хорошее между ними.
Владислава перекрестила её и обняла тепло, по-матерински.
— Это тебе зачтётся там наверху, Кристина… Вот увидишь! Береги его: лаской согрей да вниманием окружи. Он ведь ничего доброго в жизни толком не знал… Попробуй хотя бы начать с заботы… А дальше уж как судьба решит,— попросила Владислава со светом благодарности в глазах.
Через неделю Богдан пришёл за деньгами, которые оставил у неё на хранение.
— Правильно делаешь, Богданчик! Теперь у тебя есть новая хранительница – надёжнее меня будет! Да и что их беречь – зарплата небольшая: надо же питаться нормально да одеваться прилично… И в кино сходить иногда – среди людей побыть! — рассмеялась Владислава, передавая ему свёрток с деньгами. — Живите мирно да дружно! Уважай её да люби – она женщина хорошая… душевная… Я давно её знаю…
И действительно – вопреки всем сомневающимся – Богдан окончательно отказался от алкоголя. Нашёл силы внутри себя… нашёл опору рядом.
— Знаю всего двух людей за всю жизнь таких: кто сам по себе смог отказаться от этого дела без кодировок да больниц,— делился Остап со своими приятелями.— Один мой родной брат… И вот теперь Богдан. Это редкость большая… Я его за это уважаю по-настоящему!
Прошло два года – наполненные обычными заботами семьи: мелкими радостями и преодолениями трудностей повседневности. Богдан с Кристиной официально поженились. А соседка Владислава осталась для них близким человеком – почти родной стала молодой семье.
Она искренне радовалась рождению их малыша – маленького Михайла: нянчила его с любовью на своей любимой лавочке под сиренью; качала тихонько на руках; полюбила всей душой – будто родного внука обрела наконец-то своё тихое счастье…
А кусты сирени весной расцветали всё пышнее да белее – словно благодарили ту теплоту сердца человеческого… которая спасла не одну одинокую душу от холода жизни…