Его лицо побелело от напряжения.
– Злата, – прохрипел он, с трудом подбирая нужные слова, – я всё решил самостоятельно. Екатерина здесь ни при чём. Это мой выбор, и я не собираюсь его менять.
– Но, папочка… – Злата всхлипнула нарочито жалобно, вытирая мнимые слёзы. – У меня ведь всё рушится! Муж уходит, крыши над головой нет… А ты даже не хочешь помочь своей родной дочери…
Екатерина, до этого молча стоявшая у дверей палаты, не выдержала и шагнула вперёд.
– Злато, хватит уже, – устало сказала она. – Ты же видишь состояние Богдана. Ему нельзя волноваться.
– Замолчи! – резко обернулась сестра с раздражением в голосе. – Ты только и умеешь командовать! Всегда была такой — всё себе загребала, а про меня забывала!
Богдан закрыл глаза; дыхание его стало неровным и тяжёлым. Медсестра, до этого старающаяся не вмешиваться в семейный конфликт, заметив ухудшение состояния пациента, поспешила вмешаться:
– Прошу вас потише! Пациенту необходим полный покой. Разве вы не видите его состояние? Немедленно покиньте палату!
Злата поняла, что перегнула палку — её поведение могло навредить отцу — и поспешно изменила тон:
– Папуль… пожалуйста… Может быть, стоит пересмотреть завещание? Я ведь твоя кровиночка… Всегда тебя любила…
И тут произошло то, чего никто не ожидал. Собрав последние силы, Богдан открыл глаза и неожиданно твёрдо произнёс:
– Уходи отсюда, Злата. Прямо сейчас. Ты всегда думала только о себе. Екатерина — единственная из вас двоих проявляла настоящую заботу обо мне и Марии. Моего решения ты не изменишь.
Эти слова повисли в воздухе гнетущей тишиной. Лицо Златы побледнело; губы задрожали от потрясения — но сказать она ничего не успела: медсестра уже звонила дежурному врачу из-за ухудшения состояния пациента.
Екатерина бросилась к отцу и бережно взяла его ладонь в свои руки. Она ощущала: время уходит безвозвратно. Ей хотелось разрыдаться как ребёнку — но она держалась из последних сил: сейчас нельзя было давать волю эмоциям.
А лицо Златы перекосилось от злости и обиды — однако она быстро взяла себя в руки и натянула маску притворной заботы.
– Папочка… ну зачем ты так? – пробормотала она с показной искренностью. – Я просто боюсь остаться одна… кроме тебя и Екатерины у меня никого нет…
Богдан перебил её голосом неожиданно уверенным:
– Своё будущее ты выбрала сама… И теперь разбирайся с ним без моей помощи. А сейчас уйди отсюда — мне нужен покой.
– Не волнуйся ни о чём… – прошептала Екатерина тихо ему на ухо, поправляя одеяло на груди отца. – Всё будет хорошо… Я рядом… всегда буду рядом…
Понимая своё полное поражение в этой борьбе за внимание и наследство отца, Злата резко развернулась на каблуках и почти бегом покинула палату.
В коридоре больницы она столкнулась с мужем Екатерины — тот пришёл навестить тестя по дороге с работы. Он выглядел обеспокоенным: несмотря ни на что за долгие годы он по-настоящему привязался к Богдану.
– Что случилось? Что происходит? – спросил он растерянно глядя на растрёпанную Злату со следами слёз на лице.
– Ничего особенного… Просто семейные дела… Не твоё дело… – буркнула она раздражённо и попыталась пройти мимо него дальше по коридору.
Последующие дни в больнице были наполнены напряжением до предела: несколько раз Злата пыталась прорваться к отцу снова — но Екатерина стояла насмерть у дверей палаты; сестру внутрь больше не пускали ни под каким предлогом.
Она понимала: каждый визит Златы может оказаться фатальным для ослабленного Богдана — а он заслуживает уйти спокойно: окружённый любовью тех немногих людей, кто действительно был ему дорог при жизни…
В день его ухода из жизни всё было особенно тихо… Когда Злата вновь появилась в больнице под вечер — отец уже был без сознания…
Он лежал с закрытыми глазами… но когда услышал шаги дочери за спиной — открыл их…
Взгляд был удивительно ясным для человека при смерти…
И в этом взгляде читалось многое: горечь утрат… разочарование поступками близких… печаль за то прошлое семейное тепло… которое так никогда больше не вернётся…
Екатерина склонилась над ним; шептала слова утешения едва слышным голосом; держала его руку обеими ладонями до самого конца…
Он сделал последний вдох…
И тогда Екатерина позволила себе наконец заплакать по-настоящему…
Слёзы лились неудержимо; врач даже дал ей успокоительное…
А вот Злата так ни разу к кровати отца больше не подошла…
Не проронив ни одной слезинки… просто повернулась молча к двери… вышла из палаты…
Здесь ей больше нечего было делать…