Нотариус Ярослав Гриценко оказался мужчиной около пятидесяти, с внимательным взглядом из-под очков. Он встретил Оксанку Петренко без лишних формальностей.
— Присаживайтесь, пожалуйста. Насколько я понимаю, вы принесли тот самый документ?
Оксанка с заметным волнением протянула ему дарственную.
— Вот он. Но я не могу понять — почему муж утверждал, что квартира подлежит наследованию?
Ярослав Гриценко тщательно просмотрел бумаги, проверил печати и подписи.
— Документ действительный, — подтвердил он. — Зарегистрирован в украинском реестре недвижимости. Это значит, что квартира уже пять лет как оформлена на вас. Ваш супруг либо не знал об этом…
— Либо знал и предпочёл промолчать, — закончила Оксанка.
— Боюсь, вы правы. Сегодня он пытался оформить на себя имущество, которое ему по закону не принадлежит. По сути — попытка мошенничества.
Слово «мошенничество» прозвучало как удар в лицо. Оксанка ясно представила себе Дмитрия Козловского за кухонным столом прошлым вечером: уговаривает её подписать бумаги, смотрит прямо в глаза и врёт. Врёт женщине, с которой прожил тридцать семь лет в браке и которая ему верила.
— И что теперь делать? — спросила она тихо.
— Пока ничего критичного не произошло. Документы ещё не прошли регистрацию. Но вам стоит серьёзно поговорить с мужем.
Возвращаясь домой, Оксанка чувствовала себя уже совсем другой женщиной. Дарственная лежала в её сумке как немое свидетельство предательства — не финансового, а душевного. Дмитрий Козловский нарушил её доверие именно тогда, когда она больше всего нуждалась в опоре.
Он ждал её у окна в прихожей и нервно курил на фоне открытой форточки.
— Ну что? — спросил он сразу же после того, как она вошла внутрь.
— А ты сам как думаешь? — впервые за все годы она даже не сняла пальто при входе в дом. — Ты знал о дарственной.
Это прозвучало утвердительно и без тени сомнения.
— Оксана… Я ведь хотел как лучше…
— Как лучше? — голос её стал резким. — Обмануть жену ради благих намерений?
— Ты просто не понимаешь! — Дмитрий Козловский отшвырнул сигарету прочь. — Эта квартира в центре стоит миллионы гривен! Если вдруг с нами что-то случится… Её могут отсудить посторонние! А если она будет записана на меня…
— Если на тебя — ты сможешь продать её без моего ведома! Вот оно что!
Он замер под напором её слов и растерянно смотрел на неё:
— Что с тобой происходит? Ты же всегда всё понимала…
— Понимала? Что меня можно обвести вокруг пальца? Что я настолько недалёкая, чтобы не разобраться со своей собственностью?
— Да нет же… Я вовсе это имел в виду…
— А что тогда ты хотел сказать?! Когда убеждал меня отказаться от квартиры, которая по праву моя?!
Дмитрий Козловский молчал: оправданий больше не находилось. Тогда Оксанка достала из сумки тот самый документ и положила его прямо на кухонный стол – туда же, где вчера едва не подписала отказ от своего имущества.
— Завтра мы идём к нотариусу вместе. И ты объяснишь ему лично: зачем пытался присвоить то, что тебе не принадлежит.
— Да брось ты это всё! Мы же семья… Всё ведь общее!
Оксанка посмотрела на него спокойно и твёрдо:
— Нет больше «всё общее». Ты сделал свой выбор тогда, когда решил солгать мне ради выгоды.