Он протянул ей листок, на котором написал номер и дважды подчеркнул его.
Галина прижала листок к груди. — Спасибо… — прошептала она. — Спасибо вам, дорогой.
Она суетливо открыла тележку и стала доставать вещи: небольшой мешочек с кормом, изношенный лоток, миску с трещиной и расчёску.
Он сжал губы и глубоко вздохнул.
Затем взял вещи в руки. — Ну что ж, — сказал он, — я куплю книги.
И обязательно их прочту.
До самого конца.
Галина кивнула, словно с облегчением.
Потом посмотрела на Барсика. — Позвольте… дайте мне попрощаться, — тихо попросила она.
Илья приблизил коробку.
Галина обняла кошку, прижала к груди и нежно, осторожно гладила.
Слёзы текли по морщинам, капая на рыжую шерсть. — Мы ещё обязательно увидимся, — шептала она. — Всё будет хорошо, моя малышка… моя книжная душа… Он добрый, он не причинит тебе вреда… Она поцеловала Барсика в макушку, задержалась, вдыхая запах шерсти.
Потом передала коробку Илье.
Он встал и крепко прижал её к себе.
Кошка была тёплой, дрожала.
Он ушёл, осторожно ступая по снегу.
Внутри всё ломалось и сжималось.
Слёзы сами катились, крупные, горячие, неудержимые.
Он не пытался их скрывать.
Они стекали по щекам, подбородку, на ворот куртки, и в этом не было ни капли стыда — это было правильно. — Я же себе клялся… — выдохнул он, — больше не плакать.
Но слёзы шли.
Потому что в тот момент он осознал: сила — не в сдержанности.
А в действиях.
Он делает гораздо больше, чем просто спасает кошку.
Он спасает чью-то любовь.
Он удерживает от исчезновения то, что уже едва держится: доверие, нежность, связь.
Никто так и не позвонил.
Ни на следующий день.
Ни через два.
Он не выдержал и отправился искать сам.
Вернулся к тому самому месту — к переходу у метро.
Опять там стояли бабушки с тележками, с банками варенья, чесноком, книгами.
Он подходил к каждой и спрашивал: «Вы не знаете пожилую женщину, которая продавала яблоки и у которой была кошка?» Сначала получал лишь равнодушные пожимания плеч.
Потом одна, с платком и добрыми глазами, ответила: — Вы случайно не тот самый парень?
С кошечкой, с кем вы говорили… Помню, да.
Она… умерла.
Тихо.
Прямо здесь.
Не прошло и часа после вашего отъезда.
Без пульса.
Без слов.
Скорая приехала, но было уже поздно.
Просто лёг и… всё.
Потом увезли.
Мы и сами сначала не поняли.
Он стоял, не веря.
Мир только что обрел смысл… и снова рухнул.
Он представил её сидящей.
Как она прижимает к груди листок с номером.
Как улыбается прохожему.
И падает.
Тихо, без звука.
И всё заканчивается.
Её больше нет.
Всё.
Финал.
Вечером он вернулся домой.
Квартира казалась теплее, чем прежде, но не из-за батарей.
А из-за присутствия.
На кресле у окна его ждала Барсик.
Завёрнутая в плед, урчащая, с прищуренными глазами.
Она приняла его.
И он — её.
Он сел рядом, положил на колени книгу.
Ту самую. «Тени забытых предков».
Фолкнер.
Пожелтевшие страницы, лепестковые закладки, где-то — аккуратные карандашные отметки с мягкими скобками на полях.
Он открыл первую страницу.
Барсик свернулась клубочком на его коленях и тихо замурлыкала…