Раньше мне казалось, что жизнь движется по привычному маршруту. С раннего утра я занималась приготовлением завтрака для всей семьи, потом спешила в офис, а вечером устраивала домашний ужин и спокойно разговаривала с мужем о прошедшем дне.
В течение двадцати пяти лет всё повторялось изо дня в день. И знаете, я ни разу не выражала недовольства. Мне импонировала эта стабильность, чувство уверенности в будущем. Пока однажды всё не пошло наперекосяк.
Первые перемены я заметила, когда Владимир стал задерживаться на работе. Сначала на час, потом на два, а иногда приходил поздно ночью. «Проект сложный, прости», – говорил он, проходя в ванную. Я верила. Или притворялась, что верю — сама не могла понять.
В тот вечер я решила перепостирать его рубашки. Случайно нащупала в кармане чужой телефон — не тот, который я подарила на годовщину нашей свадьбы. Другой, дешёвый, с треснувшим экраном.
Мне не хотелось заглядывать, правда. Но внутри что-то оборвалось, когда на экране появилось сообщение.
«Скучаю. Когда увидимся? О.»
Руки похолодели. А в душе словно всё одновременно умерло.
Владимир вернулся около одиннадцати. Я сидела на кухне, перед охлаждённым ужином и вторым телефоном рядом.
– Что это? – тихо спросила я, стараясь сдержать дрожь в голосе.
Он замер в дверях, затем медленно подошёл к столу и уселся напротив.
– Откуда у тебя?.. – начал было, но промолчал. Его взгляд метался, избегая моего.
– Почему ты думаешь, что с молодой чтоб сделать тебя счастливым? – удивлялась я своему голосу. Спокойному, зрелому. Внутри же всё кричало, рвалось, умирало.
– Потому что я устал быть никем, – услышала я после паузы. – С ней чувствуешь себя живым.
Никем. Двадцать пять лет вместе, двое детей, тысячи приготовленных завтраков, сотни выглаженных рубашек, бессонные ночи у постели больных детей. И он — никто?
– Кто она? – спросила я.
– Оксана. Ей тридцать. Она из соседнего отдела.
Тридцать. На пятнадцать лет моложе меня. Как банально.
– Ты любишь её?
Владимир опустил глаза на руки.
– Не знаю. Но с ней всё по-другому. Свежо. Без обязательств. Без рутины.
В ту ночь слёз не было. Я лежала, глядя в потолок, размышляя о том, как завтра сказать дочерям. Что им ответить? Как объяснить?
Аня, наша младшая, приняла новость с невыразимым выражением лица.
– Мама, уходи с достоинством, – сказала она, не отводя взгляда от чашки с чаем. – Не унижайся, не проси. Ты достойна лучшего.
В свои двадцать она казалась мудрее меня.,Марина, старшая дочь, не смогла сдержать слёз.
– Папа просто потерял рассудок, – рыдала она. – Но он вернётся, ты увидишь. Ему просто захотелось снова почувствовать себя молодым. Это всё пройдёт.
Я прижала их обеих к себе, ощущая нарастающую пустоту внутри. Какая тонкая ирония — утешать детей, когда самой хочется кричать от боли.
В течение следующих недель я пыталась сохранить наш брак. Предлагала сесть и поговорить, записаться к семейному психологу, а даже старалась изменить свой внешний вид — купила новое платье, сделала маникюр, начала по-другому пользоваться косметикой.
Владимир же словно проходил сквозь меня. И однажды просто собрал вещи и произнёс:
– Я переезжаю к ней. Прости.
Впервые за двадцать пять лет я оказалась одна в нашей квартире. По вечерам меня окружала тишина. Приходилось готовить ужин только для себя. Спала на своей половине кровати, тщательно избегая его стороны.
Подруги повторяли: «Ты молода, ты справишься». Но в сорок пять лет, с двумя взрослыми дочерьми и без работы (наша фирма была сокращена, меня уволили спустя месяц после лечения Владимира), я ощущала себя устаревшей и никому не нужной.
Однажды я зашла в парикмахерскую. Просто чтобы подстричь кончики, как делала это последние пятнадцать лет.
– Что будем делать? – спросила молодая парикмахер, глядя на мои длинные волосы с сединой.
Вдруг я услышала, как сама произнесла:
– Срежьте всё. Коротко. Очень коротко.
Она удивлённо приподняла бровь:
– Вы уверены? У вас такие красивые волосы.
Я кивнула. Впервые за долгий период почувствовала уверенность.
Каждый щелчок ножниц отрезал не только пряди волос — он обрезал часть моей прошлой жизни. С каждым срезом становилось легче дышать.
Когда стрижка окончилась, я посмотрела в зеркало и увидела другую женщину. Короткая причёска открыла мои глаза, подчеркнула скулы, сделала взгляд более глубоким. Я выглядела моложе и… свободнее.
– Вам очень идёт, – улыбнулась парикмахер. – Очень.
В автобусе по дороге домой я заметила объявление о курсах по дизайну интерьеров. Ещё до замужества я мечтала стать дизайнером, рисовала эскизы и придумывала планировки.
Но потом появился Владимир, дети, и моя мечта ушла на задний план, растворившись в повседневной суете.
Я записала номер телефона и вечером позвонила.
– Наша группа стартует через неделю, – сказала женщина на другом конце провода. – Есть свободные места.
– А какой… какой возраст у студентов? – неловко спросила я.
– Разный, – рассмеялась она. – От восемнадцати до семидесяти. Для творчества возраст не помеха.
На следующий день я внесла оплату за курс — три месяца обучения. Деньги взяла из накоплений, отложенных на отпуск. Отпуск… С Владимиром мы всегда ездили в Одессу.
Теперь, наверное, он поедет туда с ней — с Оксаной.,В первый день на курсах я ощущала себя чужой в этой обстановке. Все вокруг казались спокойными и уверенными в своих действиях. А я, сидя, крепко сжимала карандаш и боялась начать делать первый штрих.
– Не бойтесь ошибаться, – произнес преподаватель, подошедший к моему столу. – В дизайне нет ошибок, есть лишь путь к мастерству.
Я улыбнулась и приступила к рисованию. Сначала неуверенно и неловко, но день ото дня становилось все легче и лучше.
Каждый вечер я возвращалась домой и усердно занималась проектами. Порой задерживалась до глубокой ночи. Но впервые за долгое время почувствовала живую искру внутри себя.
Мысли бурлили, руки сами тянулись к бумаге и карандашам. Забыла поесть, потеряла счет времени, не обращала внимания на телефон, не проверяла, не звонил ли Владимир.
А он не звонил. Лишь иногда присылал сухие сообщения, касающиеся денег на счету или просьбы передать что-то через Аню.
Дочери навещали его, но почти не говорили об этом со мной. Я не задавала вопросов, чтобы не ставить их в неудобное положение.
Однажды Марина все же решилась сказать:
– Знаешь, мам, мне кажется, у папы с этой… с Оксаной дела идут не слишком хорошо.
Я промолчала, стараясь сосредоточиться на проекте нового интерьера гостиной.
– Она требует от него много денег. На рестораны, на одежду. Папа выглядит уставшим.
Я подняла взгляд:
– Марина, это их личное дело. Я не хочу вмешиваться.
Дочь кивнула, но добавила:
– Но он все еще носит обручальное кольцо. Я видела.
Эта новость могла бы сдвинуть что-то во мне, но внутренняя реакция была лишь тихой грустью вместо прежней волны чувств.
После окончания курсов нам дали задание — оформить проект настоящего помещения. Я остановила выбор на нашей квартире. Точнее, теперь уже на своей квартире.
За неделю я создала новую планировку, подобрала цветовую гамму, материалы и мебель. Хотелось много света. Белоснежные стены, яркие акценты, минимум вещей. Простор.
– Прекрасная работа, – отметил преподаватель, рассматривая мой проект. – Наталья, вы далеко продвинетесь.
В тот же вечер я приступила к ремонту в квартире. Без помощи бригады — все делала собственными силами. Убирала старую мебель, сдирала обои, красила стены. Марина и Аня помогали мне по выходным.
– Мама, ты просто сумасшедшая, – смеялась Аня, забравшись на стремянку и крася последний уголок потолка. – Но это здорово. Я горжусь тобой.
Спустя месяц квартира преобразилась. Светлая, просторная, наполненная воздухом. От прежней жизни почти ничего не осталось. Я любовалась плодами своей работы и ощущала гордость — я справилась своими руками.
В тот день раздался звонок телефона. На экране высветился номер Владимира. Я ответила после пятого гудка.
– Наталья, мне нужно с тобой встретиться, – в его голосе прозвучала странная надломленность.,– Для чего?
– Поговорить необходимо. Это важно.
Мы встретились в кафе недалеко от моего дома. Владимир выглядел заметно постаревшим: морщины вокруг глаз стали глубже, а волосы на висках поседели сильнее.
– Как у тебя дела? – спросил он, внимательно всматриваясь в меня.
– Всё хорошо, – ответила я искренне.
Он долго перемешивал ложечкой напиток, не осмеливаясь начать беседу. Наконец вздохнул и сказал:
– С Оксаной не ладится… Она стала холодной. Ждёт от меня только подарков и денег. А когда я прихожу домой усталым, ей нет дела до меня.
Я молчала. Он продолжил:
– Я ошибся, Наташа. Я… хотел бы вернуться. Мне не хватает нашего дома, наших разговоров. Твоего присутствия.
Странно, но злорадства или торжества я не ощутила. Лишь лёгкую грусть за человека, который когда-то был мне ближе всех.
– Владимир, я тебя прощаю, – тихо сказала я. – Искренне прощаю. Но не могу быть рядом с тем, кто вспоминает обо мне лишь тогда, когда теряет всё остальное.
– Ты изменилась, – наконец произнёс он.
– Да, – улыбнулась я. – Я нашла себя.
Когда он уходил, в его глазах светилась растерянность.
Прошло полгода. Я завершила свой первый дизайнерский проект — компактную квартиру для молодой семьи. Они остались довольны и стали рекомендовать меня друзьям. Постепенно поступали новые заказы.
Сегодня я выходила с выставки работ учеников нашей школы дизайна. На мне было лёгкое платье морской волны. Волосы так и остались короткими — мне нравится эта стрижка, несмотря на появившуюся седину.
На улице было тепло и солнечно. Я шла, подставляя лицо ветру, и улыбалась.
– Наталья! – послышался знакомый голос сзади. Обернулась — Сергей, с которым училась на курсах. Он моложе меня, но не намного. В его глазах сияла теплая искра и что-то, что заставляло сердце биться сильнее.
– Ты прекрасно выглядишь, – сказал он. – Хотел бы выпить кофе? Расскажешь, как у тебя идёт новый проект.
Я кивнула. Мы шли рядом, разговаривали о дизайне, выставке, планах на будущее. Я не знала, что ждёт меня дальше. Но точно знала одно — я ощущала себя живой. И этого было достаточно.
Порой мне кажется, что следует поблагодарить Владимира — за то, что он ушёл и помог мне проснуться. За то, что показал: жизнь не заканчивается в сорок пять. Она только начинается, если этого действительно хочешь.