«Юлия, пойдем ко мне? Я угощу тебя горячим чаем, согреешься немного, а потом разберемся, откуда ты пришла».
Она неуверенно кивнула. Я подхватила мешки одной рукой, а другой сжала её ледяную ладошку. Так и пошли: я — с натугой таща картошку, она — семеня рядом лёгкими шагами, словно воробей.
Дома первым делом укутала её в тёплый плед, включила обогреватель и поставила чайник на плиту. Василий, обычно равнодушный к незнакомцам, тут же запрыгнул к ней на колени и начал урчать громко и довольствующе.
«Смотри-ка, ты ему приглянулась», — сказала я с улыбкой, доставая из буфета печенье. — «А он у нас привереда: не ко всем идёт».
Юлия осторожно провела рукой по его шерсти. Я заметила: плечи её чуть опустились — напряжение начало отпускать.
«Юлия, а сколько тебе лет?»
«Наверное… пять», — ответила она неуверенно.
«А фамилию свою помнишь? Или где живёшь?»
Она отрицательно покачала головой. У меня внутри всё сжалось от тревоги — явно что-то было неладно.
В тот вечер я накормила её супом и пирожками (благо привычка готовить впрок пригодилась), уложила спать в своей комнате, а сама устроилась на диване в зале. Всю ночь глаз не сомкнула: обзванивала милицию и администрации соседних сёл — никто не сообщал о пропавших детях.
Миновала неделя за неделей. Юлия понемногу начала привыкать: стала чаще улыбаться, особенно когда я читала ей сказки перед сном. Но рассказать о том дне на дороге она так и не смогла или просто избегала этой темы.