– Он продал мне этот дом четыре года назад. Хотите, зайдите, чаю попьём, чтобы согреться.
– Нет-нет, спасибо, – быстро ответила она, отступая назад и чуть не оступившись на ступеньке. – А где его можно найти? Не подскажете?
Мужчина покачал головой:
– Не знаю. Извините.
Снова одна. Тамара Сергеевна медленно направилась к калитке, сердце, которое ещё минуту назад наполнялось радостью, теперь сжималось от тревоги. Куда мог исчезнуть её сын? Что с ним произошло? Ведь если бы с ним всё было в порядке, он бы писал письма, приезжал… А три года без известий — это не просто забывчивость. Это нечто большее. Мать ощущает это.
На остановке она села на холодную бетонную скамью, вспоминая те далёкие дни, когда судья выносил приговор. Тогда она, чтобы оградить сына, взяла часть вины на себя. Андрей — добрый, мягкий человек, слишком легко поддающийся чужому влиянию. Если бы не её жертва, он мог бы надолго оказаться за решёткой. А ей, пожилой женщине, дали всего пять лет. И вот три дня назад её освободили по условно-досрочному освобождению. Даже билет купили — наверно, кто-то из благотворителей.
– Где же ты, Андрей? – прошептала она, чувствуя, как горячие слёзы катятся по щекам.
В этот момент рядом остановилась чёрная машина. Из окна высунулся тот самый хмурый мужчина.
– Вот, – протянул он листок бумаги, – адрес нашёл в документах на дом. Подбросить?
Тамара Сергеевна схватила бумагу, словно утопающая хватается за последнюю надежду, и благодарно улыбнулась:
– Спасибо, милок. Я сама справлюсь.
Воодушевлённая, она поспешила к подъезжающему рейсовому автобусу. Полчаса тряской езды, час блужданий по улицам, наполненным чужими лицами и равнодушными взглядами — и вот она стоит перед нужной дверью. Третий этаж, обветшалый многоквартирный дом, в подъезде запах кошачьего горшка и прогорклого масла. Несколько раз нажала на звонок и замерла. Сейчас дверь откроется, и кто-то откроет ей правду. Может быть, ужасную. Может быть, страшнее всего, что она могла представить.
Слёзы текли по щекам, но она почти не ощущала их. Лишь сердце билось — быстро, болезненно, предчувствуя…
И вдруг дверь распахнулась.
– Андрей! – воскликнула Тамара Сергеевна, бросаясь в объятия сына.