И вдруг взгляд, затуманенный слезами, зацепился за яркое пятно в сером потоке улицы. Навстречу, плавно покачивая бёдрами, шла цыганка. Женщина примерно сорока лет — в ослепительно-алой юбке с золотой вышивкой, пёстрой кофте и с массивными серьгами, свисающими почти до плеч. Кристина, погружённая в своё горе, могла бы и не заметить её вовсе, но что-то невидимое заставило поднять глаза.
Цыганка уже наблюдала за ней. Не просто бросала взгляд — она смотрела пристально и глубоко, будто видела Кристину насквозь: каждую её мысль, каждую крупицу боли. В этих тёмных глазах не было праздного интереса — лишь сосредоточенное понимание и странная внутренняя тишина. Кристине показалось: она будто вслух изливала свои страдания — и эта женщина слышала всё.
«Сейчас начнёт приставать», — с тоской подумала Кристина. — «Будет предлагать погадать или денег попросит… Наверное, из того посёлка за нашим домом». Но тут же поймала себя на другой мысли: «А пусть! Пусть скажет хоть что-нибудь… Вдруг подскажет выход? Я готова на всё. Господи… Сколько у меня там? Какая-то мелочь… Да я всё отдам! Всё!»
Они встретились на узкой тропинке. Цыганка остановилась в нескольких шагах от неё и молча застыла. Кристина замерла тоже — по спине пробежали мурашки от тяжёлого взгляда, липкого и вязкого, как мазут. Женщина перевела глаза на её руки — те оставались в карманах пальто. Казалось, она видела их сквозь ткань. Затем неожиданно заговорила быстро и резко на своём языке — гортанном и певучем наречии с примесью румынских интонаций. Это звучало как древнее заклинание.
Она резко замолчала, громко сплюнула через левое плечо и посмотрела на Кристину так же высокомерно-снисходительно, как могущественный властелин смотрит на нищего после великодушного дара. Развернулась и пошла прочь.
Кристина очнулась мгновением позже — словно вынырнула из транса — и бросилась следом.
— Простите! Подождите! Я хотела спросить…
Цыганка обернулась лишь наполовину; в её глазах вспыхнули искорки насмешки.
— Пустяки это всё… Считай подарком. Жалко тебя стало, — произнесла она хриплым голосом с оттенком ветра и табака.
— Что именно пустяки? — растерянно переспросила Кристина.
— Завтра поймёшь сама… — хрипло усмехнулась та и грациозным движением повела бёдрами; золотые монеты на юбке звякнули весело и насмешливо. — А если будет что серьёзное – приходи ещё разок… Знаешь ведь где искать… Спросишь Ярину.
И исчезла в толпе прохожих, оставив после себя шлейф аромата дорогих духов вперемешку с полынью и чем-то диким – степным… «Ай-ла-лай…» – донёсся до Кристины её напев… «Знаешь где искать…» Ледяной холодок пробежал по позвоночнику – ведь мысль о цыганском посёлке мелькнула только у неё в голове… Она не произносила этого вслух! Эта женщина читала мысли…
На следующее утро Кристина подошла к умывальнику с замиранием сердца – между страхом и надеждой. Зажмурившись крепко-крепко, плеснула себе воду в ладони… И только потом решилась взглянуть на руки.
Она не поверила своим глазам: крупные бородавки заметно уменьшились – словно иссохли; мелкие исчезли вовсе без следа… Через три дня кожа стала почти чистой – а спустя неделю от многолетнего кошмара не осталось ничего: розовая гладкая поверхность сияла обновлением… Это было чудо – настоящее чудо!
Счастье переполняло её настолько сильно, что при встрече с соседками она делилась своей радостью без стеснения: показывала изящные руки без единого пятнышка порчи; восторженно рассказывала о загадочной цыганке… Только один момент оставался за кадром – тот странный разговор между ними да имя Ярины… Не сто́ит испытывать судьбу лишний раз… И незачем привлекать внимание к табору неподалёку… Пусть это останется её личной тайной…
Тем временем жизнь их дома – нового кооператива на окраине города – продолжалась привычным чередом.