Все соседи в их новом кооперативе были молоды, общительны, часто навещали друг друга на чай и устраивали совместные выезды к реке. Особенно тесно сошлись семьи с первого этажа: Кристина с Александром, Ганна с мужем Николаем, который был старше остальных лет на восемь, и ещё одна пара. Казалось бы — идиллия. Но вскоре Кристина начала ощущать, что в этой гармонии завелась мелкая, но ядовитая мушка — ревность.
Ганна — эффектная брюнетка с влажным взглядом и яркой внешностью — явно проявляла интерес к Александру. А он, ухоженный, уверенный в себе мужчина с ароматом дорогого парфюма и налётом успеха, будто ловил её восхищённые взгляды и внутренне ими наслаждался. На пикниках Ганна извивалась перед ним словно виноградная лоза, первой предлагала угощение и всячески искала возможность остаться наедине. Александр отмахивался: «Да перестань, Мася! Она же замужем! Мы просто друзья». Но этот тонкий дым подозрений разъедал Кристину изнутри, лишая её даже простых радостей.
А потом случилось несчастье. У Николая — мужа Ганны — остановилось сердце. Сорок четыре года… диабет… И его не стало. Александр стал для «бедной несчастной Ганны» настоящей опорой: заходил к ней сразу после работы, поддерживал морально и помогал по дому. Со временем стал оставаться на ужин.
— Ты пойми, у неё горе! — оправдывался он перед Кристиной. — Мы же друзья! Кстати, она такие котлеты готовит — сочные до невозможности! Тебе бы поучиться: хлеба не чувствуешь совсем! А твои ты всё пережариваешь…
— Саша! Мне это не нравится! — вспыхивала Кристина. — У нас семья! Люди уже шепчутся!
— О чём шепчутся? — делал удивлённое лицо Александр.
— О том… что у вас роман!
Он отводил глаза в сторону и нервно теребил манжеты.
— Люди болтают чушь… Я устал от этого разговора.
Прошло два месяца после похорон Николая. Александр вернулся домой бледный и решительный. У двери стоял его чемодан.
— Я ухожу к Ганне… Мы любим друг друга. Прости меня и отпусти. Юлия уже взрослая девочка — поймёт… Жизнь одна… Я хочу быть рядом с теми чувствами…
Мир рухнул для Кристины как обвалившаяся плита или грохот землетрясения. Всё то светлое и надёжное оказалось ложью; всё построенное ею оказалось хрупким карточным домиком. «Предатель! Подлец! Столько лет обманывал!» — кричала она в отчаянии, бросаясь на него с кулаками. Он резко оттолкнул её:
— Держи себя в руках! Мы взрослые люди!
И ушёл… Не куда-то далеко – всего лишь двумя этажами выше.
Начался кошмарный период жизни: Александр поселился этажом выше вместе с торжествующей Ганной в полном расцвете сил и самодовольства. А Кристина стремительно угасала: осунувшаяся фигура, серое лицо с тёмными кругами под глазами – она стала изгоем среди соседей; героиней сплетен жалких и злорадных одновременно. Её провожали взглядами – кто сочувственно-любопытными, кто ехидными; разговоры обрывались при её появлении… Дочь Юлия молча ненавидела отца всей душой.
Через три месяца Александр вернулся обратно домой: тоска по семье, чувство вины перед дочерью и холодный приём сделали своё дело. Он стоял на коленях перед Кристиной, умолял о прощении:
— Это было помутнение рассудка… Прости…
Измученная одиночеством женщина простила его… И тут же стала объектом нового осмеяния:
«Смотрите-ка! Опять пустила обратно гуляку!.. Совсем себя не уважает».
Прошёл месяц-другой… И снова чемодан заскрипел по полу спальни: Александр вновь поддался страсти – сбежал наверх к Ганне… Его шаги по бетонной лестнице отдавались в сердце Кристины как траурный звон колокола…
Затем было новое возвращение… Новые унизительные просьбы о прощении… И снова бегство…
Этот мучительный круговорот продолжался больше года: макабрический танец предательства и прощения истощал женщину до предела – она таяла день ото дня; волосы редели, кожа становилась землистого оттенка; глаза пустели…
А тем временем Ганна расцветала всё ярче – вызывающая походка победительницы говорила сама за себя; её чёрные глаза смеялись над всем миром – особенно над Кристиной… Она отпускала Александра легко – так же легко принимала обратно… будто играла жестокую игру без правил…