— Тамар, привет! Мы купили билеты, приедем к вам через неделю!
Голос Ольги, сестры мужа, звучал в трубке густо и сладко, словно мед, и переливался искренним, почти детским восторгом. В этот момент Тамара стояла на узком балконе своей двухкомнатной квартиры, развешивая свежее бельё. Тёплый июньский ветер нежно касался её лица, а внизу, во дворе, слышался смех детей. Обычный вторник. Пластиковая синяя прищепка вдруг выскользнула из её ослабевших пальцев и тихо, почти бесшумно щёлкнула, упав на бетон. Воздух в лёгких словно загустел и стал тяжёлым для дыхания.
— Какие билеты, Ольга? — с усилием сдерживая дрожь в голосе, которая всё же начала появляться, Тамара спросила, пытаясь сохранить обычный тон. В ушах уже нарастало глухое, низкое жужжание, подобное предгрозовому гулу.
— Да какие же ещё! На поезд, разумеется! Как Лёша и говорил, всей нашей компанией! Восемь человек! Мама, папа, мы с Сергеем и нашими двумя сорванцами, тётя Люба с дядей Вадимом! Наконец-то все вместе соберёмся! Не могу дождаться, сил нет! Представляешь, целый месяц у вас, будем купаться, гулять, отдыхать как следует!
Восемь человек. На целый месяц. У них. Тамара перевела взгляд с детской площадки на окна собственной квартиры. Их квартиры. Двухкомнатной. За которую им предстояло платить ещё двенадцать лет. Она оперлась спиной о шероховатую, нагретую солнцем стену дома, устремив невидящий взгляд вниз, на мир, который всего пять минут назад казался таким понятным и упорядоченным. Она не ответила ни «хорошо», ни «мы вас ждём», ни «как я рада». Лишь пробормотала что-то невнятное о своей занятости и нажала кнопку сброса. Телефон в руке вдруг стал казаться тяжёлым, словно чугунным куском. Она не стала продолжать развешивать оставшееся бельё. Молча, механически собрала прищепки в пластиковую корзину, занесла таз в ванную и перешла на кухню. Села на стул у окна и затаилась. Она не думала, не злилась, не паниковала. Она ждала. Три часа она сидела почти неподвижно, наблюдая, как солнце медленно ползёт по стене соседнего дома. Она просто ждала, и с каждой минутой её решение становилось всё твёрже и холоднее, словно застывающий металл.
Алексей пришёл, когда сумерки уже начали сгущаться на улице. Уставший, пропахший уличной пылью и выхлопными газами, он бросил ключи на тумбочку в коридоре и с облегчённым стоном стал развязывать ботинки. Тамара бесшумно вышла из кухни и встала в дверном проёме, скрестив руки на груди. Он не сразу её заметил.
— Твоя сестра звонила, — её голос прозвучал тихо, но в звенящей пустоте коридора он отозвался оглушительно. — Благодарила за гостеприимство. Расскажешь, как ты без моего ведома решил поселить в нашей двухкомнатной квартире восемь родственников на целый месяц?
Он застыл с полуразвязанным шнурком в руке. Медленно выпрямился, и на лице появилась та самая виноватая, умоляющая улыбка, которую Тамара ненавидела больше всего. Улыбка человека, который натворил дел и надеется на прощение.
— Ах, ты про это… Ну, Тамар, я хотел сделать тебе сюрприз… Это же семья… Они так давно не были в Первомайске, соскучились.
— Сюрприз? — сделав шаг вперёд, она наблюдала, как улыбка на его лице постепенно угасает, словно её стирали ластиком. — Ты решил превратить мой дом в цыганский табор, мою жизнь — в круглосуточную работу бесплатной поварихи и уборщицы на тридцать дней, и это, по-твоему, называется сюрпризом?
— Тамар, ну зачем сразу так? Где им ещё остановиться? Это же семья! Мы же не чужие люди! Поместимся как-нибудь, в тесноте, да не в обиде…
Он по-прежнему пытался говорить так, словно это была мелкая бытовая проблема, которую можно решить парой ласковых слов. Но Тамара уже приняла окончательное решение. Она приблизилась почти вплотную. Лицо её было совершенно спокойным, даже отстранённым.
— Раз уж ты пообещал своей родне принять всех их, ищи для них съёмную квартиру и переезжай туда вместе с ними! Но сюда никто из них не войдёт без моего согласия!
Он смотрел на неё, и, кажется, начал осознавать, что это не простой женский каприз. Это была объявленная война. Холодная, беспощадная.
— Но я уже пообещал! — растерянно пробормотал он, и эта фраза прозвучала жалко и по-детски, словно последний аргумент провинившегося школьника.
— Это твои проблемы, — резко ответила она. — Это твои обещания и твоя родня. Звони им прямо сейчас и отменяй свой сюрприз. Или собирай вещи и переезжай к ним, когда они прибудут на вокзал. Выбирай.
Она развернулась и так же бесшумно ушла обратно на кухню, оставив его одного в полутёмном коридоре со с…