— Сыночек, — в голосе Оксаны зазвучали сладковатые интонации, словно мёд растекался по комнате. — Разве ты не хочешь вернуть то, что по праву должно быть твоим? Это ведь самый центр! Сейчас такие квартиры…
— Это не моё, — Максим резко прервал её. — Никогда и не было моим. Это наследство Александры, я вообще к нему отношения не имею.
— А два года жизни? — свекровь не сдавалась, её голос становился всё настойчивее. — Ты же вкладывался в эту квартиру! Ремонт делал, мебель покупал…
***
В тот день я просто собиралась забрать последние коробки из прежнего жилья. Трёхкомнатная квартира Евдокии в самом центре уже год как была оформлена на меня — свадебный подарок, который она настояла оформить официально. «Чтобы потом сюрпризов не было», — сказала она тогда и вручила мне ключи.
Теперь я понимаю, насколько она была прозорлива. Евдокия сразу увидела в Максиме то, чего я ослеплённая чувствами долго не замечала. Его склонность жить за чужой счёт, бесконечные «идеи», требующие «небольших вложений»… Я тогда ещё не понимала, как он умеет всё подстраивать под себя.
Когда я открыла дверь, до меня донеслись голоса с кухни. Максим и его мать — у них остались ключи, которые они должны были вернуть ещё неделю назад. Эти ключи давно стали инструментом давления.
— Сынок, у меня есть план: можно попробовать отсудить квартиру у бывшей жены, — Оксана произнесла это с такой уверенностью, будто за плечами у неё был целый штат юристов и годы практики. — У меня есть знакомый в регистрационной службе. Он говорит: в бумагах есть несостыковка.
Я застыла в коридоре; сердце словно перевернулось внутри и застучало где-то под горлом.
— Мам… опять ты за своё? — голос Максима звучал лениво и устало; эту интонацию я знала наизусть. — Всё оформлено по закону.
— Законно? — фыркнула Оксана привычно раздражённо. — А то, что её бабка переписала квартиру всего за месяц до смерти? Не кажется подозрительным? Очевидно же: надавили!
Я осталась стоять у стены в коридоре; перед глазами всплыло лицо Евдокии: строгое и рассудительное, каким оно всегда было. Я вспомнила её слова год назад: «Александра, вижу я: человек он ненадёжный… Продаст всё без сожаления».
— Кстати говоря… — продолжала свекровь без остановки, — я поговорила с соседкой Леси. Та готова подтвердить: старушка последний год была… ну так себе…
— Врёшь ты всё! — Максим резко поставил чашку на стол так громко, что та звякнула о блюдце. — Евдокия до самого конца работала в библиотеке! Ум ясный был до последнего дня!
— Сыночек… — вновь потянула Оксана тем же мягким тоном; он наполнял кухню липкой тишиной. — Ну разве тебе не хочется вернуть своё? Это же центр города! Такие квартиры сейчас…
— Повторяю: это никогда моим не было! Наследство Александры! Я тут ни при чём!
— А два года жизни?! Ты ведь жил здесь! Ремонт делал! Мебель выбирал!..
Я едва удержалась от смеха. Какой ещё ремонт? Все расходы были на мне: окна новые ставила я сама из своих денег; паркет тоже оплатила из своей зарплаты. Мебель? Всё куплено мной до последней табуретки! А Максим всё время находился «в поиске работы».
Я сделала шаг вперёд к кухне – пора дать понять им о своём присутствии.
— Доброе утро… — сказала я спокойно из дверного проёма кухни. — Не ожидала увидеть гостей.
Оксана вздрогнула так резко, что пролила чай из чашки на скатерть. Максим съёжился и привычно втянул голову в плечи – жест уклонения от неловкости был мне хорошо знаком.
— Ты?.. Как ты здесь?.. — растерялась свекровь.
— В своей квартире? – спокойно ответила я и подошла к окну поправить герань – ту самую бабушкину гераньку, которую она лелеяла два десятилетия подряд.— Пришла забрать остатки вещей… А вы-то зачем пришли? И почему с ключами?
— Мы… мы тоже вещи хотели взять… кое-что забыли… – наконец заговорил Максим.
— Какие именно вещи? – спросила я холодно и открыла холодильник достать бутылку воды.— Всё твоё уже давно собрано – три коробки стоят в прихожей с прошлого месяца… Забирай хоть сейчас.
— Александра… – начала Оксана свою любимую песню с нотками притворного сочувствия.— Может поговорим спокойно?.. Всё-таки вы прожили вместе два года…
Семьёй?..