— Семья, говорите? — я опустилась на стул напротив и посмотрела ей прямо в глаза. — Давайте-ка вспомним эти два года. Как ваш сын сидел у меня на шее, тратил мои деньги на свои «гениальные идеи» и занимал у Евдокии…
— Я всё верну! — вскочил Максим.
— Правда? — я перевела взгляд на него, не скрывая иронии. — А как насчёт тех двухсот тысяч гривен, которые ты взял у Евдокии за месяц до её смерти? Их тоже собираешься вернуть?
Оксана побледнела. Её пальцы судорожно сжали чашку, будто она боялась, что та выскользнет из рук.
— Какие ещё двести тысяч? — голос её дрожал от напряжения.
Я медленно достала из сумки конверт и положила его перед ней на стол, словно время вокруг замедлилось.
— Вот именно эти, — произнесла я спокойно, вытягивая лист бумаги. — Здесь расписка. Евдокия всегда всё фиксировала письменно. «На развитие дела», так ведь было сказано, Максим? А по факту — отпуск с Полиной?
Свекровь явно не ожидала такого поворота событий. Она повернулась к сыну с тревогой в глазах.
— С какой Полиной? — спросила она с надеждой в голосе, будто это был всего лишь страшный сон.
— С моей бывшей лучшей подругой, — усмехнулась я горько. — Они отлично провели время на Мальдивах. За счёт Евдокии.
Воцарилась тишина. Только капли воды из крана нарушали молчание — того самого крана, который Максим обещал починить уже два года подряд и так и не сделал этого.
— И после всего этого вы ещё смеете говорить о суде? О справедливости? — я поднялась и подошла ближе к столу. — Вы знаете, что сказала Евдокия перед смертью?
Оксана сжала чашку так сильно, что костяшки пальцев побелели от напряжения. Она словно ждала худшего исхода, но всё ещё надеялась на чудо.
— И что же она сказала? — спросила она тихо, голос её дрожал всё сильнее.
Я подошла к старому серванту с потёртым стеклом. На полках стояли фотографии: я в детстве в нелепом платьице; мы с Евдокией в городском парке; мой выпускной снимок с тем же светом надежды в глазах и мечтами о будущем.
— Она сказала: «Прости себя за то, что не увидела его настоящего раньше». — я вынула ещё один конверт из сумки. — И оставила вот это письмо… Просила открыть его после своей смерти.
— Какое письмо?! — Максим занервничал; он заёрзал на месте и покраснел до корней волос, будто понял: выхода нет.
— Очень любопытное письмо… — ответила я спокойно и развернула лист бумаги перед ним. — Знаете ли вы: Евдокия была не просто библиотекарем при жизни… До пенсии она работала в банковской службе безопасности. И привычка проверять людей у неё осталась навсегда.
Оксана съёжилась под тяжестью происходящего; её прямая осанка вдруг исчезла вместе со всеми силами.
— Вот выписки по твоим счетам за последние три года, Максим… Все твои «командировки», переводы денег… гостиницы… рестораны… И особенно интересная история с кредитами…
— Какими кредитами?! — Оксана резко повернулась к сыну; казалось, она до последнего не верила услышанному.
— Пять займов в разных банках Украины… Все оформлены через подставных лиц… Общая сумма долга превышает три миллиона гривен… У Евдокии остались связи среди бывших коллег – она всё проверила досконально…
Максим побледнел настолько резко, что даже пот выступил у него на лбу; глаза метались по комнате в поисках спасения или хотя бы оправдания…
— Но самое интересное вот здесь… — произнесла я тихо и достала последний документ из папки. – Помнишь те бумаги для подписи? Ты говорил: «Для бизнеса»… А сам хотел получить право распоряжаться моей квартирой…
— Я не… это совсем не то… я… – голос его стал хриплым и сбивчивым – такой он становился всегда при сильном стрессе… Я знала этот момент: он терял контроль над собой…
— К счастью для меня – Евдокия успела меня предупредить… – сказала я негромко и подняла конверт ближе к глазам…