— Доверенность я так и не подписала. А вот заявление в полицию о мошенничестве с кредитами…
— Какое заявление? — Оксана вскочила, её глаза округлились, как у зверя, загнанного в угол. — Ты что, заявила на Максима?
— Пока нет, — я аккуратно убрала бумаги обратно в конверт, но мои слова повисли в воздухе тяжёлым предупреждением. — Но если вы не прекратите попытки отсудить квартиру и не оставите меня в покое — эти документы окажутся там, где им самое место.
На кухне воцарилась звенящая тишина. За окном шумели машины, дети играли на площадке — жизнь продолжалась своим чередом. Но здесь всё уже было решено.
— Ты… ты не сделаешь этого, — прошептал Максим, но его голос звучал уже без прежней уверенности. — Меня же посадят…
— А ты разве колебался? — я посмотрела ему прямо в глаза. В моих словах звучала вся боль от предательства. — Ты ведь смог обмануть меня? Украсть у пожилого человека? Изменить мне? Попытаться лишить меня жилья?
Оксана медленно опустилась на стул. Её причёска растрепалась, а идеально выглаженный костюм вдруг стал казаться мятой оболочкой. За все годы нашего знакомства я впервые увидела её растерянной.
— Я всегда подозревала, что ты непростая… — наконец произнесла она с горечью в голосе, словно признавая свою ошибку. — Но чтобы настолько…
— Это не хитрость, — покачала я головой. — Просто у меня была Евдокия… Она научила меня защищать себя и то, что мне дорого.
Я подошла к окну. На подоконнике стояла старая фотография: мы с Максимом в день свадьбы. Счастливые лица, он в сером костюме, я в простом белом платье… Казалось бы недавно… а на самом деле целая жизнь назад.
— Знаете… — я взяла снимок и посмотрела на него с горечью воспоминаний. — Евдокия тогда сразу сказала: «Не спеши, приглядись». А я не послушалась… Влюбилась по-детски: в красивые слова, обещания и мечты о будущем…
— Я действительно любил тебя… — тихо произнёс Максим без прежней убеждённости.
— Правда? Или ты любил эту квартиру? Мою зарплату? Возможность жить красиво за чужой счёт?
Я достала из сумки ещё один конверт и передала ему.
— Вот взгляни сам. Распечатки твоих разговоров с Полиной: «Когда старуха умрёт – квартира будет наша». «Надо только дожать Александру с доверенностью». «Потом продадим и уедем…»
Максим съёжился на глазах – словно стал меньше ростом или хотел исчезнуть совсем. А я продолжала говорить без остановки:
— Знаешь, что самое страшное во всём этом? Евдокия всё знала заранее. Читала ваши переписки, слушала разговоры… И молчала при этом – спокойно собирала доказательства шаг за шагом… Будто знала точно: однажды они мне понадобятся.
Оксана нервно перебирала жемчужные бусы пальцами; она избегала моего взгляда – но даже так было видно её внутреннее смятение.
— Зачем ты всё это говоришь?.. — её голос был почти неслышным; будто она сама себе пыталась доказать неправду происходящего.
— Чтобы вы поняли одну вещь… — сказала я после короткой паузы и добавила твёрдо: — Всё кончено. Больше никаких судов и попыток отобрать квартиру не будет. Иначе…
— Иначе что?! — резко подняла голову Оксана; лицо её стало чужим от напряжения и страха.
— Тогда все материалы окажутся у следователя полиции. И речь пойдёт не только о кредитных махинациях… Там есть ещё кое-что интересное: подделка подписей… фиктивные фирмы…
Максим попытался изобразить улыбку – но вышло жалко и почти жалобно.
— Ты bluffуешь… — сказал он дрожащим голосом.
— Проверишь сам? – спросила я спокойно и поднесла телефон к уху. – Могу прямо сейчас набрать следователя… У Евдокии остались нужные контакты в прокуратуре Украины…
Снова наступила тишина – глухая и вязкая как ночь без звёзд. Только старые настенные часы мерно тикали над дверью – отсчитывая время нашей любви когда-то… а теперь отсчитывающие минуты до окончательного разрыва между нами двумя…