— Я не для того создан, чтобы в трубах рыться. А вместо того чтобы разглагольствовать, ты могла бы…
— Я вкладываюсь в него, Игорь. Только не деньгами.
— Чем же, извини?
— Любовью. Заботой.
— На хлеб заботу не намажешь! — раздражённо махнул он рукой.
— Зато масло, которое я сама сделала из деревенских сливок, что мама прислала, можно на хлеб намазать. И хлеб, кстати, тоже сама испекла! По бабушкиному рецепту специально. Ты же обычный не ешь, тебе нужен особенный!
— Лучше бы ты не масло с хлебом делала, а деньги приносила! Я бы на них не хлеб с маслом ел, а рябчиков в ананасе! — громко воскликнул муж. Что в нём проснулось, Антонина не понимала. Но ей стало так больно, что она достала из сумки кошелёк и, отсчитав половину по счёту за кран, отдала деньги. Как раз получила зарплату наличными.
— Вот. На рябчиков. И на ананасы. Приятного аппетита, — сказала Антонина и вышла из комнаты.
Было мучительно осознавать, что за годы совместной жизни муж не увидел в ней хранительницу очага, мать детей и хорошую хозяйку. Игорь всё чаще упрекал жену в том, что она нахлебница и тунеядка, которая удобно устроилась на его шее и ещё детей навесила.
— Знаешь, Игорь, детей я тебе не навешивала, как ты говоришь. Ты их сам «создавал», по собственному желанию.
— Могла бы найти нормальную работу, — бросал он, словно её занятие было чем-то постыдным. — Или, как все, на лапу взяла. А ты… Святая такая.
— Я честный человек, Игорь. И работу свою люблю. А обирать бедных бабушек у меня рука не поднимается, — отвечала Антонина.
— Ты просто тряпка, Антонина. Вот и всё. Тебе удобно сидеть в поликлинике за копейки, вот и сидишь молча. А я больше молчать не собираюсь. Мне нужна не вялая баба, а муза: женщина, с которой интересно, которая может быть партнёром, у которой, как и у меня, есть стремление развиваться и зарабатывать.
— Да? — удивлённо воскликнула Антонина. — И что же ты хочешь этим сказать?
— Что я ухожу.