Он зашёл на кухню и, мельком глянув на стул, произнёс:
— Ты помнишь? В одиннадцать приедут смотреть дачу.
Я ответила спокойно, почти шёпотом:
— Помню. Но показывать ты её не станешь. Дача оформлена на меня. Я решила — продавать не буду.
В наступившей тишине казалось, будто всё замерло.
Владимир взглянул на меня с растерянностью:
— Как это — твоя? Ты что, Леся? Мы же вместе всё делали!
Я достала папку с документами, аккуратно положила перед ним и раскрыла нужные страницы. На каждой — моё имя: «Владелец — Леся…»
Он начал бледнеть прямо на глазах, словно его подкосила болезнь.
— Мне никто об этом не говорил… — пробормотал он, стараясь сохранить хоть видимость уверенности. — Всё равно это общее! Я же мужчина, мне решать!
Неожиданно я рассмеялась. Это был первый мой смех за долгое время — звонкий и освобождающий.
— Владимир, ты столько лет пользовался этой властью просто по инерции. А вот документы говорят другое — ты не главный.
Он резко вскочил, стал суетиться, схватил бумаги дрожащими руками и тут же бросил их обратно. Уперся ладонями в стол:
— Ты хочешь конфликта? А ведь всегда была за покой в доме…
Хотя внутри всё сжималось от напряжения, я сохраняла спокойствие:
— Мне не нужен конфликт. Я просто хочу быть услышанной. Это разные вещи.
Удивительно, но он не стал повышать голос. Молча ушёл к себе и громко захлопнул дверь.
Я осталась сидеть одна, наблюдая за солнечными полосками на полу сквозь занавеску. Почувствовала гордость — искреннюю и светлую, как у ребёнка: впервые я отстояла себя. Но тишина в квартире уже ощущалась иначе — тревожно звенящей вместо уютной. Мысли крутились без остановки: а вдруг перегнула палку? Если он обидится и уйдёт?.. Что тогда?
Через пару часов Владимир вернулся. Посмотрел исподлобья:
— И что ещё? Квартира тоже мне не принадлежит?..
Он взял документы со стола и быстро просмотрел их с хмурым лицом.
— Машина… гараж… Всё записано на тебя… — проговорил он тихо и надолго замолчал, уставившись в выцветшие обои. — Зоряна бы так никогда не сделала… Ты хитрая, Леся. Не ожидал от тебя такого.
— Не хитрая я вовсе, — ответила я спокойно. — Просто раньше мне казалось: хозяйкой себя чувствовать нельзя…
Он сел напротив меня и потер подбородок рукой. Мы молчали долго — почти час пролетел в тишине.
Наконец он заговорил усталым голосом:
— А почему так получилось? Почему твоя мама настояла именно на этом варианте? Почему мне никто ничего не объяснил?
Слова сами слетали с губ; будто я давно репетировала этот разговор мысленно:
— Потому что жизнь непредсказуема… Я люблю тебя, Владимир, доверяю тебе… Но хочу жить спокойно. А ты всегда считал себя единственным хозяином всего вокруг… Может быть, во мне тоже есть сила?
Он долго смотрел в окно; лицо его стало мягче: исчезла привычная напряжённость — осталась только усталость.
— Не знаю… Наверное… Может быть ты права… Просто я по-другому никогда не жил… Не знаю теперь даже… как переучиваться…
Я поднялась со стула и подошла к нему ближе; положила руку ему на плечо.