— Тогда давай учиться вместе. Я не противник тебе. Не хочешь слушать — попробуй хотя бы услышать. Это тоже дар, только другой.
И тут он впервые за всё наше время заплакал. Просто сидел, утирая слёзы рукавом, как подросток.
— Прости меня… если сможешь. Я ведь хотел как лучше…
В тот миг я поняла: держаться за папку с бумагами важнее, чем спорить и подавлять. Не ради разрыва — ради равных прав.
На следующий день мы почти не касались серьёзных тем, но на кухне появилось новое ощущение — будто воздух стал легче дышать. Он впервые спросил:
— Каши хватит на двоих?
Прошла неделя. Владимир изменился: стал тише, задумчивее, словно замедлился внутренне. Даже телевизор — его любимая вечерняя привычка — теперь чаще работал без звука; он просто сидел, глядя куда-то сквозь экран в свои мысли.
А я ловила себя на неожиданной мысли: возможно ли переучить взрослого человека? И правда ли в наших отношениях что-то сдвинулось?
В воскресенье Марьяна приехала ко мне, как обычно — с пирожками, объятиями и неизменным упрёком по поводу запущенных цветов на балконе.
Мы устроились на кухне, и вдруг мне захотелось рассказать ей всё: не только о бумагах и деньгах, но и о запахе утренней каши, о сердцах, которые спустя столько лет рядом могут болеть и смущаться.
Дочь слушала внимательно: то улыбалась сквозь слёзы, то просто молчала с прищуром. А я наливала чай и впервые ощущала себя не только матерью — но женщиной зрелой, уверенной в себе и способной отстоять своё мнение.
— Мамочка… ты сделала невозможное! — сказала Марьяна и крепко сжала мою руку. — Ты настоящая героиня.
Я улыбнулась ей в ответ; внутри что-то дрогнуло от тихой гордости. Мне хотелось быть для неё не только той женщиной, что жарила оладьи по утрам и проверяла тетради под настольной лампой… но ещё той самой женщиной, которая умеет постоять за себя.
— Знаешь… Марьяна… — начала я вдруг задумчиво. — Иногда жизнь испытывает тебя не один раз… а десятки раз подряд. Только ты не всегда замечаешь: экзамены уже пройдены…
Мы рассмеялись вместе и чокнулись чашками чая. И тут я заметила Владимира в дверях кухни — он стоял тихо, немного неловко; но глаза были полны искренности.
— Можно сказать пару слов? — спросил он робко.
— Конечно… — кивнула я ему навстречу.
Он подошёл ближе и опустил взгляд так искренне-смущённо, словно извинялся перед нами обеими сразу.
— Я подумал… — начал он и замолчал ненадолго. — Всё то, что ты говорила тогда… Леся… Это правда всё было. Похоже, я застрял где-то в прошлом… Но больше давить не стану. Если решишь продавать что-то — будем вместе решать; если нет — пусть так будет. Возможно… тебе так спокойнее будет жить… А может быть… мне самому стоит научиться жить честно…
Марьяна кивнула ему одобрительно; её уважение к отчиму в этот момент было почти торжественным жестом признания.
— Спасибо тебе… — тихо сказала я ему в ответ. Сейчас для меня важнее всего даже не имущество… а поддержка рядом…
Мы встретились взглядами. Мне показалось тогда: прямо сейчас воздух вокруг нас очистился от чего-то тяжёлого и невидимого раньше… исчез страх быть обманутой или униженной… ушла старая обида из глубины сердца…