Ты даже не спросил моего мнения.
Ты не стал предупреждать меня заранее.
Ты просто решил, что я — это механизм.
Механизм для заботы о твоём ребёнке.
Её спокойствие злило его гораздо сильнее, чем если бы она плакала или кричала.
Он чувствовал, как внутри нарастает его подавленная ярость. — Что с тобой не так?!
Мы же семья!
Почему имеет значение, кто готовит ужин?
Её мать просто оставила её на мне и уехала с новым мужчиной!
Что, мне нужно было бросить её на вокзале?
Разве ты этого хочешь?
Хочешь, чтобы я был таким отцом?
Это был его второй приём — откровенная манипуляция.
Он старался выставить её бессердечной эгоисткой, которая якобы толкает его предать собственного ребёнка.
Он рисовал образ себя как благородного, но загнанного в угол отца, а её — как бездушную женщину, мешающую исполнить долг.
Ольга чуть заметно улыбнулась, и эта усмешка его ещё больше разозлила. — Семья, Игорь, — сказала она, — это когда важные решения принимаются совместно.
Когда уважают партнёра и его личные границы.
То, что сделал ты, — это не семья.
Это использование.
Ты не пришёл ко мне с проблемой, чтобы обсудить её вместе.
Ты принес мне готовый ответ, где моя роль — прислуга.
Твои отношения с бывшей женой и её новым мужчиной — ваш личный конфликт.
Какое отношение к этому имею я?
Почему я должна разгребать последствия её безответственности и твоей слабости?
Каждое её слово было как точный удар в самое болезненное место.
Она не нападала на ребёнка.
Она методично, слой за слоем, снимала с него маску достойного отца, показывая его инфантильность и эгоизм.
Она видела ситуацию во всех деталях.
Его бывшая жена переложила проблему на него, а он, не желая брать на себя ответственность, тут же скинул её на Ольгу.
Как горячую картошку.
Он открыл рот, чтобы возразить, но осознал, что нечего сказать.
Все его заранее подготовленные аргументы о «семейных ценностях» и «женской заботе» рассыпались под её холодным рассуждением.
Он смотрел на неё и впервые за всё время их отношений видел не любящую, покорную женщину, а совершенно чуждого, непроницаемого человека.
Поняв, что спор проигран, он с силой толкнул её плечом и направился на кухню.
Этот жест выражал бессильную злость.
Он не одержал победу, а просто ушёл с поля битвы, чтобы собраться с мыслями.
Громко дернул дверцу холодильника, заглянул внутрь и с таким же шумом захлопнул её. — Ладно, — бросил он через плечо, не оборачиваясь. — Сейчас закажу пиццу.
На всех.
И будем жить мирно.
Игорь не выиграл, он взял паузу для тактического переформатирования.
Заказ пиццы был не попыткой примирения, а сменой тактики.
Поскольку прямое столкновение провалилось, он решил действовать хитрее — подавить её сопротивление уютом и бытовой рутиной.
Он верил, что если будет делать вид, что ничего не случилось, Ольга, поворча, в итоге уступит.
Ведь женщины всегда уступают.
Звонок в дверь прозвучал примерно через сорок минут.
Игорь с нарочитой радостью вскочил к двери, громко выкрикнув: «Пицца приехала!».
Он рассчитался с курьером, весело шутя с ним, словно показывая Ольге, как легко он решает проблемы. — Алина, иди сюда, будем есть! — его голос гремел по всей квартире, пытаясь заполнить напряжённую атмосферу.
Он поставил большую картонную коробку на журнальный столик в гостиной и открыл её.
Запах горячего теста, пепперони и расплавленного сыра ударил в нос, смешиваясь с ароматом озона после недавно прошедшей грозы.
Девочка робко вышла из комнаты.
Она взглянула на Ольгу, которая всё так же стояла неподвижно в дверном проёме кухни, затем перевела взгляд на отца, ожидая указаний. — Ну, чего стоишь?
Бери! — бодро скомандовал Игорь, включая телевизор на полную громкость.
Экран вспыхнул красками и звуками какой-то комедии.
В этот момент Ольга с места сдвинулась.