Вечером в дом ворвался взъерошенный Илья. Он замер на пороге детской, заметив Алёну, которая сидела у кровати дочери.
— Как она? — тихо поинтересовался он.
— Лучше. Температура снизилась. Спит.
Они вышли в коридор. Лицо Ильи побледнело, под глазами появились тёмные круги.
— Спасибо, что приехала, — он провёл рукой по виску. — Мама позвонила, я сорвался с совещания, но…
— Всё в порядке, — Алена поправила свитер. — Я останусь до утра, если потребуется.
— Останься навсегда, — он встретился с ней взглядом. — Алёночка, я без тебя не могу.
— Илья, — она покачала головой, — давай не сейчас.
— А когда? — он повысил голос, затем внезапно опустил его до шёпота. — Я переоформил дом на тебя. Я осознал, что ошибался.
— Осознал? — Алена скрестила руки на груди. — Что именно ты понял?
— Что нужно было поговорить с тобой. Что я поступил… неправильно.
— Неправильно, — эхом повторила она. — Семнадцать лет вместе, и ты всё ещё не понимаешь, что дело не в бумажке на дом.
Утром Настя проснулась бодрой, с нормальной температурой. Радостно увидела маму на кухне.
— Ты вернулась?
— Нет, солнышко. Я приехала помочь, пока ты болеешь.
Тамара Сергеевна принесла чай и села напротив.
— Алёночка, прости нас, если сможешь. Я… я думала, что стараюсь для семьи. Для Насти.
— Здесь дело не в прощении, — Алена вздохнула. — Просто я осознала важное. Семнадцать лет строила семью, а оказалась… в гостях.
— Мама, но папа всё исправил, — вмешалась Настя. — Он дом переоформил.
— Да. После моего ухода. А раньше даже не подумал, что меня это заденет. Понимаешь? Через две недели Алена устроилась на новую работу — с повышением и лучшей зарплатой. Через месяц сняла более просторную квартиру, двушку. Настя стала приезжать на выходные, иногда оставалась ночевать. Илья звонил ежедневно. Сначала умолял вернуться, потом требовал, потом просто спрашивал, как дела. Алена отвечала спокойно, без эмоций.
Однажды вечером он пришёл без предупреждения. Стоял на пороге с бутылкой вина, такой знакомый и в то же время чужой.
— Поговорим?
Они сидели на кухне. Илья вертел в руках бокал.
— Я всё думал, почему ты ушла. Правда думал. И понял… Ты права. Я всегда считал себя главным. Что я решаю. Что ты… ну, при мне.
Алена молчала, позволяя ему продолжить.
— Вот ты ушла, и я осознал — ты не при мне. Ты сама по себе. Всегда была. Просто я не замечал.
— Восемнадцать лет не замечал, — Алена грустно улыбнулась.
— Могу ли я всё исправить? — он поднял на неё глаза. — Только честно.
— Не знаю, Илья, — она покачала головой. — Я изменилась. Поняла, что могу сама. Что больше не хочу быть тенью.
Ещё через месяц они встретились в кафе — чтобы обсудить детали развода.
— Знаешь, — сказал Илья, когда они закончили с документами, — я думал, ты блефуешь. Что поживёшь одна и вернёшься назад.
— Я тоже так думала, — призналась Алена. — А потом поняла, что не хочу возвращаться. Не к тому мужчине, который видит во мне не равную.
— А если я изменюсь?
— Люди не меняются, Илья. Особенно в сорок пять.
В Новый год они собрались вместе — у Алены. Илья, Настя, даже Тамара Сергеевна приехала с пирогами. Было странно и слегка неловко, но тепло.
Когда гости разошлись, Алена стояла у окна с бокалом шампанского. За спиной щёлкнул замок — Настя ушла провожать отца до машины.
Алена смотрела на ночной город и размышляла о странной иронии судьбы. Она потеряла дом — тот самый, с верандой и садом, который считала своим семнадцать лет. Но впервые обрела настоящий дом — тот, что внутри. Тот, где она сама себе хозяйка.
Теперь она твёрдо знала: никто больше не решит за неё. Никто не поставит перед фактом. Это была её жизнь. Её выбор. Её свобода.
И за неё стоило бороться.