— Кто снова бросил пустую бутылку в раковину? — раздалось издалека. — Ва-аа-а-ня, иди к бабуле!
Однажды кто-то из гостей поинтересовался у Тамары:
— Вам не трудно с внуком?
— Мне? Трудно? Да вы что, я его люблю больше жизни, даже больше, чем себя! — пробурчала она, застёгивая Ваню на пуговицы.
— Но вы ведь… не родная бабушка?
— Теперь я для него роднее родной, если хотите знать, — резко ответила Тамара. — И не лезьте с глупыми вопросами.
Ольга всё чаще замечала, что то, что сначала казалось катастрофой — совместная жизнь с мачехой — превратилось в настоящее спасение.
Не было нежных объятий, не звучало «доченька моя», зато звучало:
— Ты уже поела?
— Надень шарф, иначе сопли потекут.
— Подойди сюда, обниму, пока никто не видит.
И этого было вполне достаточно.
Однажды вечером, когда Ваня крепко спал, а Игорь занимался мытьём посуды, Ольга подошла к Тамаре и произнесла:
— Спасибо тебе, мама, за всё. За то, что не оставила, даже когда могла. За то, что стала мне настоящей родной.
Тамара махнула рукой:
— Не начинай сейчас, а то я расплачусь, как дура. Лучше достань те пирожки с творогом. Чайник уже вскипел?
Ольга обняла её сзади — крепко и искренне.
— Ты — самая лучшая бабушка. И самая лучшая мама.
И в доме воцарилось счастье. Простое, с ароматом пирожков, детским смехом и голосом мачехи, которая на самом деле давно стала просто мамой.