Степан Джигарханян: Спасибо Виталине за развод, он помирил меня с отцом

Степан Джигарханян после ссоры с отцом уехал жить в Америку. С Арменом Борисовичем он не общался почти 20 лет. Недавно 52-летний Степан прилетел в Москву, чтобы увидеться с мамой Татьяной Власовой и поговорить с отцом. О том, как прошла встреча, а также о том, что он думает о скандальном разводе Джигарханяна с Виталиной Цымбалюк-Романовской, Степан рассказал в интервью «Комсомольской правде».

«Словно не расставались»

– Я долго в голове прокручивал, какими словами начать встречу с папой, – говорит Степан Джигарханян. – Но когда пришел в театр и открыл дверь в его кабинет, он сразу первым сказал: «Сынок, проходи-проходи…» И все. Будто и не было стольких лет… Да, папа немножко постарел, речь стала более скрипящая, но ясность мысли, все интонации сохранены абсолютно. Не ожидал увидеть его в такой хорошей форме. Он молодец. Из этой трагикомической ситуации выходит достойно и не теряет ни юмора, ни остроты ума, ни здоровья. (Мы беседовали еще до того, как Армена Джигарханяна увезли в больницу из-за обострившихся хронических болезней. – Ред.)

— Вы в молодости снялись с отцом в фильме, играли в Театре Джигарханяна. Это ведь Армен Борисович вас пригласил в свою труппу?

– Да. Я играл в четырех или пяти музыкальных постановках, потому что у меня есть вокальная подготовка. Потом театр в моей жизни закончился.

— Почему вы прекратили общаться с отцом?

– У нас несколько раз возникали трения на гастролях. Театр тогда много гастролировал, все время были банкеты. Не обходилось без алкогольных эксцессов. Я в них играл не последнюю роль. А папа считал, что вся труппа смотрит на меня, с меня берут пример. Тут он, может, прав был в чем-то. У нас начались серьезные конфликты. А в Москве я почувствовал, что уже наигрался в эту «игрушку». В театре пошли более серьезные драматические постановки, в которых я не мог участвовать. Ведь я не актер, у меня нет актерского образования (Степан окончил журфак МГУ. – Ред.). Почему-то многие считают, что можно просто выйти на сцену и играть серьезные роли, но это не так. Я пришел к Армену Борисовичу. Сказал, что ухожу. Он был на взводе. Он слово, я ему слово… Так и разругались. А он из тех, кто, отторгнув от себя, не любит давать задний ход.

Может, потом мы и помирились бы. Но я уже уехал в Америку. Не было случая встретиться и поговорить. Жили в разных странах.

— Армен Борисович был недоволен вашими азартными играми. Вы в казино начали играть еще в Москве?

– Да. А в Америке продолжил. Заполняя декларацию в Америке, так и пишу: профессиональный игрок в покер.

— Вы не оправдали надежд отца, не вписались в ту жизнь, которую он для вас представлял?

– Он никогда не навязывал своего образа жизни. Просто, видимо, мы действительно с ним разные люди. С разной нервной системой. Это его слова, и я готов под ними подписаться. В конце концов, я же не родной его сын.

С родным папой виделся постоянно

— А вы знали, что вы ему не родной?

– Прямо мне об этом никто никогда не говорил, но существуют какие-то вещи, когда «то там, то сям». Не знаю, как получилось, но в школе я уже знал, что Армен Борисович мне не родной отец.

— Для вас это было болезненно?

– Трудно сказать. Даже в четвертом классе в школе классная руководительница спрашивала меня, мол, почему в свидетельстве о рождении отчество Александрович исправлено на Арменович (Джигарханян официально усыновил Степу. – Ред.). А потом я познакомился с кровным отцом. Полгода назад его, к сожалению, не стало.

— Кто ваш родной отец?

– Александр Самсонович Григорян, режиссер Ереванского театра (у мамы Степана, Татьяны Власовой, был роман с женатым Григоряном, но он не захотел разводиться. – Ред.). С перерывом в год-два мы с ним виделись на протяжении всей жизни. То я в Ереване бывал, то он в Москве.

— Армен Борисович воспитывал вас чуть ли не с пеленок…

– С полуторагодовалого возраста. Он не из тех, кто сюсюкается, конструктор собирает с маленьким сыном, водит по музеям. Он всегда занимался своей жизнью. Я бы сказал, у нас были нормальные, мужские отношения.

От дочери «остались только джинсы»

— У Армена Борисовича была родная дочь от первого брака (с актрисой Ереванского театра Аллой Ванновской. Лена жила в Москве с отцом и погибла в 23 года, отравившись выхлопными газами в декабре 1987-го. – Ред.). Не ревновали, что он любит ее больше?

– Нет. Он одинаково к нам относился. Ко мне на родительские собрания в школу не ходил. И к Лене – точно так же. С Леной у нас были хорошие отношения.

— Помните реакцию Армена Борисовича на известие о гибели его дочери?

– Помню, что я позвонил отцу и стал что-то весело говорить, а он молчал, а потом выдавил из себя: «Степа!» Сказал это так, что я понял: произошло что-то ужасное. Он сказал: «Мы потеряли нашу Лену, она погибла». Как сказал друг семьи режиссер Юрий Шерлинг, он «мычал» – реакция человека, пережившего сильное потрясение. Сказать, что он переживал, – ничего не сказать… Он сходил в милицию, потом пришел, положил на стол ее джинсы: «Вот, только это от нее осталось».

— Подруга Виталины как-то упрекнула вашу маму в неприятии родной дочки Армена Борисовича…

– Это бред. Мама прекрасно относилась к Лене. Представитель Виталины Элина Мазур говорила, что якобы моя мама выгнала с порога Лену, когда она привела молодого человека, не пустила их ночевать в квартиру на Арбате, где они жили. И из-за этого, мол, Лена с парнем покончили с собой в гараже, надышавшись выхлопными газами. Но Лена уже жила отдельно, у нее была своя квартира. И ей незачем было вести молодого человека к родителям. А главное, что мамы в момент смерти Лены не было в стране – она находилась в Норвегии. И узнала о трагедии только спустя два дня. Смерть Лены и ее парня – это нелепая «гаражная» смерть, люди оставили работающей машину, чтобы согреваться… Парень Лены умер за рулем машины, а Лену нашли у выхода, видимо, она пыталась спастись, но не успела, задохнулась.

«Сбил бы человека – сидел бы в тюрьме»

— Вы помирились с Арменом Борисовичем. Продолжите общение?

– Безусловно. Мы созванивались с ним на Новый год, на Рождество. Не видимся пока, потому что я живу в Лас-Вегасе. А так в ближайший визит в Москву обязательно встретимся.

— Вы долго оставались в тени и молчали, хотя сторона Цымбалюк нелицеприятно о вас отзывалась. Виталина увидела в вас конкурента в борьбе на наследство?

– Да какое там наследство! После Виталины ничего не осталось. Я и не думал о наследстве никогда. Обо мне вспомнили на пике информационной войны, когда в ход пошел весь компромат, который можно было нарыть или придумать. Но я не собирался в этом участвовать. Я давно живу своей жизнью и достаточно хорошо устроен. Поэтому, когда начались их вещания обо мне, мол, он напился и его выгнали из театра 20 лет назад, я махнул рукой на домыслы. Не лететь же в Москву разборки устраивать. Затем пошло, что я якобы пытаюсь отжать театр… Но я никакого отношения не имею к актерству. Я опять промолчал. А потом Виталина сказала, что я насмерть сбил человека в Америке и якобы Армен Борисович потратил огромные деньги, чтобы меня откупить. Да в Америке так не бывает, чтобы «откупиться»! Если бы насмерть сбил, сидел бы лет 20. И вот когда пошли такие серьезные обвинения, я больше не смог молчать. Вышел из тени, сказал: «Ребята, а ну-ка, повторите!» И всё – глазки в пол и молчок. То, что они утверждали, – ложь. Зачем только они это делали? Я никого не трогал. А они добились, что я прилетел в Москву да еще и помирился с Арменом Борисовичем. То есть по большому счету я им должен спасибо сказать.