Ключ повернулся в замке с привычным мягким щелчком. Я вошла в квартиру и на мгновение застыла у порога, впитывая её родной аромат. Ни одни духи не могли сравниться с этим запахом — сочетанием свежего кофе, старых книжных страниц и лёгкого оттенка лаванды от саше, спрятанного в шкафу. Это был запах моего дома. Моего убежища, которое я создавала постепенно: подушка, купленная на премию, каждый квадратный метр, выстраданный через ипотеку.
Я аккуратно расправила плед на диване и поправила подушки. Взгляд скользнул по стене, где висела небольшая акварель с видами Львова. На прошлой неделе во время очередного визита Лариса — будущая свекровь — уверенно заявила, что картина висит неровно и «нарушает энергетику пространства», после чего сама её перевесила. Я тогда промолчала, а вечером вернула всё обратно. Таких моментов уже накопилось немало. «Александра, она ведь из лучших побуждений — хочет помочь», — мягко говорил Богдан каждый раз, когда я пыталась осторожно возразить. И я соглашалась. Или делала вид.
Богдан должен был прийти с минуты на минуту. На плите его ждал борщ — тот самый, который он особенно любил, а в духовке медленно запекалась шарлотка. Я невольно улыбнулась своим мыслям: скоро эта квартира станет «нашей». Слово простое и тёплое… но почему-то тревожное.
Звонок в дверь прозвучал неожиданно резко. Я открыла её с готовностью броситься Богдану в объятия — но вместо него на пороге стояла вся его семья. За его спиной возвышалась Лариса — как полководец перед наступлением; следом за ней нерешительно шагал отец, Василий. Вместе с ними в прихожую ворвался холодный воздух из подъезда и резкий аромат духов его матери, мгновенно заглушивший мой любимый лавандовый запах.
— Александра, дорогая! Не ожидала нас? А мы решили устроить сюрприз! — пропела Лариса и прошла внутрь так уверенно, будто давно здесь хозяйничала. — Богдан сказал: у тебя сегодня борщ? А я свой привезла! Настоящий домашний! На насыщенном бульоне! Мужчинам нужно питаться как следует!
С глухим стуком она опустила на сверкающий пол тяжёлую сумку; из неё торчал край кастрюли. Мой борщ, над которым я трудилась полтора часа, вдруг показался мне жидкой пародией на еду. Богдан бросил мне виноватый взгляд поверх плеча матери и беззвучно пожал плечами: мол, что мог сделать?
Вечер пошёл по знакомому сценарию…