— Ты что говоришь??? — не унимался отец.
Игорь упорно сжал губы. Опершись на дверной косяк, он устремил взгляд в сторону окна. Его лицо дрожало.
— О, Боже мой, что же это такое… — начала рыдать мать, глядя на сына с каменным выражением решимости.
— Я не женюсь на Тамаре. Невозможно. Я безумно люблю другую, поймите.
Игорь стоял, сжав в кармане коробочку с чаем, и думал только об одном:
«Как мне теперь смотреть Тамаре в глаза?»
Но все мысли оставались у одуванчика-продавщицы. Вот она — его настоящая судьба! Теперь он точно осознал, что значит любовь! А чувства к Тамаре можно было назвать лишь крепкой дружбой, привязанностью, но ничего похожего на те яркие эмоции, что он испытывал сейчас, там не было.
Мечты об «одуванчике» длились недолго: мать завыла, будто он только что умер, а отец, взревев и обозвав сына позорным кобелём, схватил из шкафа кожаный ремень и пообещал выбить из него эту дурь.
— Бей! Убей меня, если хочешь! Запирай, лишай всего! — вызвал Игорь. — Но я все равно женюсь на той девушке.
Отец несколько раз ударил ремнём по спине и задней части сына. С каждым разом удары становились всё сильнее, но Игорь лишь сдавленно охал, а мать вскрикивала звонко, словно это её били. Отец, ругая и кляня сына, спрашивал:
— Прошло?
— Нет.
И продолжал бить.
После пятого удара он плюнул, бросил ремень в угол и заявил, что Игорь полностью унаследовал кобелизм деда, естественно, по материнской линии.
— Проклятое семя! Да чтоб вас всех разнесло! Придумал нас всех опозорить! Как теперь людям в глаза смотреть? Я о её родителях. Ты подумал? А что Тамаре говорить? Она уже сидит там в платье!
Игорь молчал. Отец вышел на крыльцо и достал пачку с сигаретами. Мать лежала на кровати и горько плакала.
В этот день и на следующий в доме семьи Каневских царила тяжёлая, душераздирающая тишина, нарушаемая лишь рыданиями матери и приглушённым гулом отцовского голоса. Игоря не выпускали из дома, словно он был не взрослым мужчиной, а провинившимся ребёнком.
— Придумайся! — хрипло кричал Александр Михайлович, сжимая кулаки. — Как ты мог так поступить?! Тамара — золото, а не просто девушка!
— Я не могу, — повторял Игорь, уставившись в пол. — Не могу жениться, если сердце не лежит.
— Сердце! — всхлипнула мать. — Ты просто спятил, Игорь!
Подготовка к свадьбе остановилась, мать делала вид, что больна перед свахой: то тут у неё болит, то там ломит, но всё равно говорила, что успеют… В душе же она проклинала себя за ложь, стыд разливался по её щекам.
К обеду второго дня родители, отчаявшись, позвали его друзей — Владика и Серёжу. Мол, может, сверстники его переубедят.
Ребята пришли, выслушали, переглянулись.
— Ну, дело серьёзное, — сказал Владик, почесывая затылок. — Сначала надо ту девчонку увидеть.
— А то мало ли, — добавил Серёжа. — Может, у тебя крыша съехала после армии. Девок давно не видел.
И они направились в тот самый магазин.
Долго стояли у входа, перешёптывались. Наконец Владик, набравшись мужества, зашёл первым. Через минуту выбежал, глаза округлены, ухмыляется.
— Ну что? — спросил Серёжа.
— Заходи сам, — ответил Владик.
Серёжа вошёл. Вернулся ещё быстрее, с тем же выражением на лице.
— Ну?
— Да… — облизнулся Серёжа. — Штука.
Потом они вошли вместе. Долго бродили вдоль прилавков, делая вид, что выбирают товар, но взгляды их постоянно скользили в сторону кассы. Девушка-одуванчик стыдливо опускала глаза, краснела и нервно перебирала мелочь.
— Вам что-то нужно? — наконец тихо спросила она.
— Нет, — закашлялся Владик. — Просто смотрим.
— Просто смотрим, — кивнул Серёжа и мысленно добавил: «На тебя».
И они вышли.
Вернулись к Игорю, где родители с надеждой ждали.
— Ну что, ребята? — спросил Александр Михайлович. — На вас вся надежда.
Владик и Серёжа переглянулись. Затем Владик вздохнул, потер ладонью подбородок и произнёс: