Виктория свернула с проспекта и въехала во двор, где снова оказалось полно чужих машин. Одиннадцатый подъезд, как обычно, был полностью заставлен. Хорошо ещё, что Иван в пятницу успел расчистить место прямо у стены — иначе пришлось бы тащить сумки через весь квартал.
В багажнике лежали ящики с провизией: картошка, лук, курица, мука и крупы. Дочка Мелания была в восторге — бабушка приехала из села. Но Виктория понимала: это не визит, это снова началось.
Пелагея — мать Ивана и свекровь Виктории — в этот раз решила остаться на зиму в городе. Словно бы «погреться рядом с внуками», а по факту — поселиться вместе с ними в двухкомнатной квартире на восьмом этаже. Сначала говорила: «На недельку», потом: «До конца осени», а теперь уже февраль, и звучит: «А зачем возвращаться в ту глушь? Всё равно огород пока не тронут».
— Мам, может всё-таки купим тебе электрический камин для деревни? — осторожно предложил Иван одним вечером. — Там ты мёрзнешь, а здесь нам тесновато.
— Тесновато? — прищурилась она. — У тебя мать одна-одинёшенька, и ей ТЕСНО? Ну ясно…
Иван потупился. Виктория промолчала. Лишь семилетняя Мелания прошептала маме в прихожей:
— Мамочка, а почему бабушка ест моё пюре? Она ведь уже своё съела.
Пелагея была настоящей хозяйкой по части быта. Вставала рано утром не для готовки — первым делом распахивала окна «выгнать микробы». Затем варила себе овсянку на воде, надкусывала яблоко и включала радио на полную громкость.
— Только на «Маяке» можно услышать что-то дельное! А ваши ютубы — чистой воды бесовщина.
По выходным Виктория старалась просыпаться первой, чтобы успеть испечь сырники для Мелании — та их обожает. Но стоило появиться свекрови, как начинались комментарии:
— Ага! Мамочка очнулась! Опять тесто месит… Я бы просто яйцо сварила ребёнку — полезнее и быстрее.
Потом подтягивался Иван с дочкой следом, кухня наполнялась людьми и шумом. Пелагея усаживалась за стол и терпеливо ждала момента: стоило кому-то отвлечься — тут же тянулась к тарелке ребёнка:
— А чего она оставила? Жалко же! Я как раз не доела.
Виктория старалась не реагировать. Работая бухгалтером в частной компании над двумя проектами одновременно, она надеялась получить премию к марту. По вечерам сидела на кухне за ноутбуком и дописывала отчёты.
Но однажды около одиннадцати ночи Пелагея вошла на кухню в ночной рубашке с выражением страдалицы на лице:
— Ну сколько можно! Тут не квартира уже, а офис взыскателей долгов! Свет горит повсюду, ты по клавишам тарабанишь… Я заснуть не могу!
— Вы спите на диване в гостиной… Это ведь не совсем ваша комната… — устало напомнила Виктория.
— Но я там живу!
Иван оказался между двух сторон: мать с одной стороны и жена с другой. Он пытался быть объективным, но получалось плохо.
— Вика… ну ты же понимаешь… у мамы никого больше нет… Потерпи немного… Весной уедет…
— Она осенью обещала уехать! Ты так ни разу толком с ней не поговорил!
— Хочешь сказать мне поругаться со своей матерью?
— Я хочу увидеть взрослого мужчину рядом! У нас ребёнок растёт! У неё пенсия! Почему она ест втроём и командует?
— Ну ты тоже ведь непростая…
После этих слов Виктория замолчала на два дня. Без скандалов или слёз – просто ушла внутрь себя. Готовила еду молча, убирала дом без лишних слов, работала тихо вечерами и укладывала Меланию спать привычным ритуалом.
Лишь на третий день вечером Иван вошёл к ней с чашкой чая в руках – тогда она негромко спросила:
— А если я скажу тебе: или я остаюсь – или она? Что ты выберешь?
Он замешкался.
— Не знаю…
Ситуация стала ещё сложнее после приезда Кристины – младшей сестры Ивана. Всегда весёлая до дерзости девушка со сверкающим взглядом появилась якобы только на выходные… но осталась сначала на неделю… потом ещё одну…
Кристина была «не с мужем», потому что у того очередной приступ эгоизма; ей нужно было просто переждать трудный период. Работать она отказывалась – жила «на свои накопления».
Ночевала прямо на полу в комнате Мелании; туда же развесила свои кофты и пакеты с обувью.
— Викаааа… ну ты ж понимаешь… – говорила она Виктории между укусами батона с сыром – У меня стресс дикий… Поэтому ем много… Но готовить сама вообще не могу – руки дрожат… А у тебя так вкусно выходит – честно…
Виктория смотрела молча…