— Тамара… — начал он, голос его прозвучал неуверенно и сдавленно. Она не обернулась. — Ты будешь ужинать? — её ответ был ровным, совершенно лишённым чувств, словно она обращалась к незнакомцу. — Я был у Ирины, — проигнорировав её вопрос, он сделал шаг вперёд. Он ощущал себя глупцом, которому приходится оправдываться в собственном доме. — Она уверяет, что ничего не брала. Она… она в ярости. Кричала, что ты её оклеветала, что всегда её ненавидела. Он замолчал, ожидая реакции. Но Тамара молча продолжала помешивать содержимое сковороды. Её невозмутимость действовала на нервы гораздо сильнее, чем если бы она начала разбивать посуду.
— Где вещи? — тихо спросила она, не поворачивая головы. Этот простой вопрос обесценил все его слова, всю его поездку и душевные муки. Он свёл всю сложную и запутанную ситуацию к единственному факту, который не мог подтвердить.
— Их нет, Тамара. Она отказывается признавать. Она…
— Я поняла, — выключив плиту, она наконец повернулась к нему. Её лицо оставалось спокойным, почти безмятежным, что делало её вид ещё более пугающим. В её глазах не было злобы, лишь холодный, взвешенный взгляд. Она смотрела на него так, словно видела неисправный механизм, утративший свою функцию.
— Послушай, — он приблизился ещё ближе, в голосе появилось умоляющее, примирительное звучание. — Это всё нервы, недопонимание. Чёрт с этими вещами! Я куплю тебе новые. Цепочку, серьги — выберешь любые, какие захочешь. Даже лучше прежних. Духи закажем сегодня же. Не думай о деньгах. Давай просто покончим с этим цирком.
Это была его роковая ошибка. Он заметил, как на мгновение её глаза сужаются. Он предложил ей сделку — попытался загладить её унижение, её правду. Он не просто не поверил ей — он оценил её принципы в цене нескольких граммов золота и флакона духов.
— Купишь новые? — медленно, с явным нажимом повторила она его слова. Её голос потерял прежнее спокойствие, теперь в нём звучал резкий, режущий металл. — Ты действительно считаешь, что здесь дело в деньгах? Что я устроила весь этот скандал из-за куска золота? Ты приехал от неё, выслушал её ложь, её грязные обвинения в мой адрес, и теперь предлагаешь мне замолчать за твой счёт?
Она приблизилась почти вплотную. Теперь в её взгляде он прочитал и презрение, и разочарование, и ту ледяную ярость, которую она долго сдерживала.
— Делай, что хочешь, но сегодня же верни мои вещи, которые украла твоя сестра! Если нет… то можешь и не возвращаться домой! Живи тогда с ней!
Это прозвучало не как угроза, а словно приговор — окончательный и не подлежащий изменению. Она не оставила ему пространства для манёвра, компромиссов или попыток сохранить баланс. Она просто воздвигла непреодолимую стену. Повернувшись, она взяла тарелку, наложила себе ужин и села за стол. Взяв вилку, она начала есть спокойно и методично, словно его уже не существовало в этой кухне. А он остался стоять посреди комнаты, на выжженной почве своих компромиссов, ошеломлённый запахом жареного мяса и собственным бессилием. Он осознал, что попытка замять конфликт лишь стала стартом официальной войны. И в этой войне он уже проигрывал.
Алексей не выдержал и десяти минут такого мучения. Тишина, в которой Тамара методично поедала ужин, звучала громче любого скандала. Он видел в каждом её движении, в том, как она подносит вилку ко рту, в идеально ровной осанке немой, но сокрушительный упрёк. Он почувствовал себя чужим в собственном доме. В отчаянной и глупой попытке прорвать эту блокаду он сделал то, что лишь усугубило ситуацию. Взяв телефон, он вышел на балкон и набрал номер сестры.
— Ирина, это я. Слушай, приезжай к нам. Прямо сейчас, — голос его был напряжён и тих.
— Ты с ума сошёл? После того, что сказал мне сегодня? Чтобы я снова переступила порог дома твоей змеи? Никогда.
— Пожалуйста, — в голосе прозвучала неожиданная мольба. — Она меня не слушает. Выгоняет из дома. Просто приезжай. Посмотри ей в глаза, скажи всё как есть. Она должна понять, что ты говоришь правду. Помоги мне, Ирина.
Он не лгал. Он действительно был на пределе. Верил, что очная встреча, живой взгляд, искренние чувства смогут разрушить стену холодного презрения, которую воздвигла Тамара. Он надеялся на чудо. Через двадцать минут раздался резкий, настойчивый звонок в дверь.
Тамара оторвала взгляд от тарелки. Её глаза встретились с глазами Алексея, в них не было ни удивления, ни гнева. Лишь констатация факта — его окончательного предательства. Он впустил врага в их крепость. Он сам распахнул ворота. Алексей впустил Ирину. Она вошла, осмотрев комнату вызывающим взглядом, готовая к обороне. На ней были джинсы и яркая кофта, от которой пахло дерзким и дешёвым парфюмом, который она всегда любила. Остановившись в центре гостиной, она скрестила руки на груди. Тамара медленно поднялась из-за кухонного стола и вошла в комнату. Она не смотрела на Ирину, а пристально глядела на мужа.
— Что она здесь делает? — спросила так, словно Ирины вовсе не было в комнате.
— Мы должны разобраться вместе! — выпалил Алексей, чувствуя, как холодный пот стекает по спине. — Ирина, скажи ей. Скажи, что ты ничего не брала. Ирина перевела колючий взгляд на Тамару.