— Ладно, Тамара, я побежала, а то муж меня с ума сведёт. Фотки посмотри — они просто потрясающие! — Ольга легко поцеловала подругу в щёку, и за ней с тихим щелчком захлопнулась входная дверь.
Тамара ещё секунду постояла в прихожей, улыбаясь собственным воспоминаниям. Снимки действительно вышли великолепными. Ольга, свадебный фотограф и одновременно её лучшая подруга, превзошла сама себя. За полчаса, что они провели на кухне за чашкой чая, просматривая самые удачные кадры на ноутбуке, Тамара заново пережила все счастливые моменты того дня. Она уже собиралась вернуться на кухню, чтобы убрать две пустые чашки, как в коридоре неожиданно возник Алексей.
Он не вошёл, а словно возник — бесшумно появился в дверном проёме комнаты, где всё это время громко работал телевизор. Его лицо, к которому она привыкла видеть расслабленным и нежным всего месяц назад, теперь выглядело жестким, словно высеченным из камня. Скулы напряглись, а губы сжались в тонкую, суровую линию.
— Я не понял, что это было? — его голос прозвучал тихо, лишённым всякой эмоции, и именно из-за этого звучал особенно угрожающе.
— В каком смысле? — Тамара искренне не могла понять причину такого тона. Она сделала шаг в сторону кухни, но застыла под его суровым взглядом. — Ольга принесла диск с нашими свадебными фотографиями. Я пригласила её выпить чаю, пока смотрели.
— Чай, — он не спросил, а констатировал, будто это слово было ругательством. — Кажется, я ясно дал понять, что не хочу видеть твоих подруг в нашем доме.
Тамара растерянно моргнула. Когда же он это говорил? Да, он никогда не отличался особой симпатией к Ольге, считая её слишком громкой и независимой, но никаких запретов раньше не ставил. Это было что-то новое, пугающее своей категоричностью.
— Алексей, что ты говоришь? Она моя лучшая подруга с первого класса. Она привезла наши же фотографии, это был короткий визит. Мы просто болтали о свадьбе, вспоминали забавные моменты.
— Меня не интересует, о чём вы говорили! — он сделал шаг вперёд, сокращая дистанцию между ними. Теперь он стоял так близко, что Тамара ощущала холод, исходивший от него. Он говорил так же тихо, чётко произнося каждое слово, словно вбивал гвозди. — Я не хочу, чтобы они здесь появлялись. Ни она, ни другие. Не хочу, чтобы они промывали тебе мозги и настраивали против меня.
От этой абсурдной фразы у Тамары на мгновение перехватило дыхание. Настраивали? Ольга? Они с Алексеем едва знакомы. Все их разговоры всегда сводились к нейтральным темам.
— Никто меня не настраивает! Это бред! Она…
— Замолчи, — перебил он, и в голосе прозвучал металл. Он наклонился к самому её лицу, а глаза, которые она так любила, теперь смотрели на неё как на чужака, враждебный объект. Они были пустыми и холодными. — Слушай внимательно, Тамара.
— Что ещё?
— Если я увижу у нас дома хоть одну твою подругу, ты будешь жить в изоляции на даче! Я не хочу, чтобы они настраивали тебя против меня! Поняла?
Он не ждал ответа. Выпрямившись, он так же молча развернулся и ушёл обратно в комнату, к своему работающему телевизору, оставив её одну посреди коридора.
Тамара осталась неподвижной, ошеломлённая не криком, а этой звенящей, убийственной тишиной его голоса. Она смотрела на закрытую дверь, за которой вновь гремели выстрелы из боевика, и физически ощущала, как что-то тёплое и светлое внутри неё покрывается ледяной коркой. Это был не тот Алексей, за которого она выходила замуж месяц назад. Это был совершенно другой человек. Посторонний. И с ужасающей ясностью она поняла, что их счастливый, наполненный солнцем и смехом медовый месяц только что завершился. Началась совсем другая жизнь. Жизнь, в которой она уже не была любимой женой, а лишь его собственностью, которую по его желанию можно было сослать на дачу.
Прошло три дня. Три дня демонстративного, почти театрального мира. Алексей вел себя так, будто того разговора в прихожей и не было. Он целовал её утром перед уходом на работу, присылал дежурное «Как дела?» в обед и вечером садился рядом на диван смотреть фильм. Но это была лишь видимость, тонкая оболочка нормальности, под которой скрывалась пустота. Атмосфера в квартире стала густой, тяжёлой. Молчание перестало быть уютным — теперь оно стало выжидательным, напряжённым. Тамара ощущала его пристальный взгляд всякий раз, когда брала в руки телефон. Он не спрашивал, кто ей пишет, но сама его поза, то, как он невзначай поворачивал голову в её сторону, говорили громче всяких слов.
Она поняла, что ультиматум не был вспышкой гнева. Это было провозглашение нового порядка, его личного закона, который она должна была принять без возражений. Испуг первых минут уступил место холодному, расчётливому анализу. Сдаться сейчас — значит навсегда принять роль вещи, которую можно запереть на даче. Она не собиралась этого делать. Ей нужно было выяснить, насколько далеко он готов зайти. Нужно было проверить границы его тирании.
Возможность представилась в субботу днём. Они находились в гостиной: Алексей, развалившись в кресле, щёлкал пультом, а Тамара читала книгу на диване. Телефон на журнальном столике завибрировал — сообщение от Ольги с глупой картинкой и вопросом: «Ну что, твой тиран ещё не сжёг фотки?». Тамара усмехнулась про себя. Идеальный момент. Она не стала отвечать сообщением. Вместо этого она демонстративно взяла телефон, разблокировала его и, замечая боковым зрением, как пальцы Алексея застынули на пульте, набрала номер подруги.
— Ольгуль, привет! Вот сижу, вспоминаю, как ты заставляла меня позировать с этим глупым голубем! — Тамара сознательно говорила громче обычного, её голос звучал нарочито весело. Она откинулась на спинку дивана, закинув ногу на ногу, всем видом показывая полнейшую расслабленность.
Телевизор продолжал бубнить, но это был лишь фон. Всё внимание Алексея теперь было приковано к ней. Он отложил пульт и уставился на неё пристально. Тамара ощущала его взгляд на своём затылке, но продолжала общаться с Ольгой, обсуждая какие-то совершенно пустяковые вещи: новое кафе, скидки в торговом центре, планы на следующую неделю.
— Нет, в эти выходные точно не получится, у нас тут свои дела, — она сделала многозначительную паузу, бросив короткий взгляд на мужа. — Домашние. Уют создаём.
Алексей поднялся с кресла. Он начал медленно ходить по комнате, изображая поиск чего-то важного. Сначала поправил стопку журналов, затем передвинул статуэтку на полке. Это было настолько очевидно, что Тамаре стало почти смешно. Он просто пытался подобраться ближе, чтобы лучше слышать.