Алексей поднялся с кресла и начал медленно передвигаться по комнате, словно пытаясь обнаружить что-то важное.
— Что, так весело? — не выдержал он, остановившись у дивана. Вопрос прозвучал в воздухе, но был направлен явно к ней.
Тамара прикрыла микрофон телефона ладонью и с холодной вежливостью взглянула на него.
— Да, представляешь. Вспомнили, как свидетель на свадьбе чуть не уронил кольца.
Она убрала ладонь и вновь погрузилась в разговор, игнорируя его неподвижную фигуру. Это окончательно вывело его из себя. Алексей подошёл и уселся на подлокотник дивана прямо над ней.
— С кем ты говоришь? — спросил он тихо, чтобы Ольга в трубке не услышала.
— С Ольгой, — ответила Тамара с такой же тихой интонацией, не отводя взгляда.
— Я же просил.
— Ты просил не видеть её у нас дома. Я выполняю твою просьбу. Она не находится у нас.
Его челюсти сжались. Это стало для него первым поражением в словесной дуэли, которое он воспринял как невыносимое. Заметив в её руке телефон, он предпринял следующий шаг.
— Дай сюда, — протянул он руку к её телефону. — Что она тебе там пишет? О чём вы обсуждаете за моей спиной?
Наступил решающий момент. Тамара не отдёрнула руку. Спокойно посмотрев на него, а затем на его протянутую ладонь, она с убийственным спокойствием произнесла в трубку:
— Ольг, извини, меня тут немного отвлекают. Позже перезвоню.
Она завершила звонок, положила телефон экраном вниз на диван рядом с собой и накрыла его ладонью. Его рука осталась в воздухе — пустой и ненужной. Он проиграл. Попытка взять её силой, пусть и в такой мелкой бытовой форме, не увенчалась успехом.
Алексей молча поднялся, подошёл к окну и застыл, глядя на улицу. Он больше не произнёс ни слова. Но Тамара знала, что эта тишина была страшнее любого крика. Она выиграла этот раунд, показав, что не станет безропотной жертвой. Однако она понимала, что он не оставит это без ответа. Эта маленькая победа стала лишь началом настоящей борьбы. Следующий его ход обещал быть куда более продуманным и жёстким.
Наступившее после инцидента с телефоном молчание оказалось хуже любой ссоры. Алексей больше не поднимал эту тему. Вместо этого он развязал полномасштабную партизанскую войну на территории их квартиры. Его контроль приобрёл изощрённый, почти незаметный для посторонних характер. Он начал «заботиться» о ней с душащей настойчивостью. Если Тамара садилась за ноутбук поработать, он тут же оказывался рядом с чашкой чая, заглядывая через плечо под предлогом проверить, не нужна ли помощь. Если она говорила по телефону с матерью, он громко что-то искал в шкафу, рядом с которым она сидела, превращая её разговор в допрос под прикрытием бытового шума.
Каждое её движение в их общем доме сопровождалось его незримым, но постоянным присутствием. Он не запрещал ей ничего напрямую, но делал любые попытки сохранить личное пространство невыносимыми. Это была медленная, методичная пытка в форме вежливой тирании, и Тамара осознавала своё поражение. Её квартира превратилась в клетку с невидимыми прутьями, а он — в тюремщика с постоянной улыбкой. Так жить было невозможно. Это перестало быть жизнью, превратившись в медленное угасание.
В среду утром, дождавшись, когда Алексей выйдет из квартиры, она взяла телефон и вышла на балкон.
— Ольг, нам нужно встретиться. Сегодня, — её голос прозвучал ровно и решительно. — Только не у меня и не в наших обычных местах. Давай в «Кофеине» на Профсоюзной через час. И разговор будет не просто болтовней.
Она расположилась за самым дальним столиком в полупустом кафе, когда приехала Ольга. Подруга, едва сняв пальто, с тревогой посмотрела на неё.
— Тамара, что случилось? У тебя такое лицо…
— Ольга, мой муж поставил мне ультиматум, — перебила её Тамара, избегая предисловий. Она смотрела прямо в глаза подруге, без тени самооправдания. — Если он ещё раз увидит тебя или кого-то из моих подруг у нас дома, он отправит меня жить на дачу, в изоляцию.
Ольга застыла, её рука с меню зависла в воздухе. Медленно опустив его на стол, она прошептала:
— Он что, с ума сошёл? Это шутка?