– Ничего страшного! – с силой ударил кулаком по столу Богдан. – Это только начало! Завтра всё наладится!
Мирон, свернувшись клубочком на подоконнике, лишь тихо фыркнул в ответ.
На третий день возникли трудности с гардеробом. Богдан распахнул дверцы шкафа и застыл в нерешительности. Свежих рубашек не осталось ни одной. Те, что висели на плечиках, источали запах пота вперемешку с табачным дымом из курилки на работе.
– Ну и ладно! – он вытащил одну, понюхал. – Сойдёт и эта!
На работе начальник отдела бросил на него косой взгляд:
– Богдан, вам бы… ну, рубашечку погладить не мешало бы.
– А что не так? – буркнул он раздражённо. – Вполне нормальная рубашка!
– Ну-ну… – усмехнулся тот. – Как супруга-то? Уже в Днепре?
Богдан нахмурился:
– Без понятия. И знать не хочу.
– Я вот свою тоже недавно отпустил, – начальник устроился на краю стола. – С подругами в Одессу укатила. Думал сначала — крышу сорвёт от одиночества. А потом ничего, втянулся даже… Готовить научился.
– Я и без того умею! – буркнул Богдан и отвернулся к монитору.
– Да ну? Ну-ну… – хмыкнул начальник.
Вечером, заглянув в холодильник, Богдан понял: шеф был прав. Пельмени закончились ещё вчера. Сосисок тоже не осталось ни одной. Лишь банка солёных огурцов да замороженные котлеты сомнительного происхождения одиноко лежали на полке.
– Макароны сварю! Велика беда! – решил он вслух.
Высыпал остатки пачки в кастрюлю — вода быстро закипела, а макароны превратились в липкую кашицу.
– Несолёные какие-то… – пробормотал он себе под нос, ковыряя вилкой белёсую массу.
Заглянул в шкаф — соли нет. Ни сахара тебе, ни чая… Раньше он даже не задумывался об этом: всё появлялось само собой — как будто из воздуха.
Позвонил сын:
– Папа, может заеду? София скучает…
– Пусть по бабушке тоскует! – буркнул Богдан угрюмо. – Со мной всё нормально.
– Да? А голос у тебя какой-то…
– Какой?
– Не знаю… грустный что ли…
– Ерунда это всё! – с грохотом отодвинул тарелку с макаронами-переваркой он. – Всё отлично у меня! Лучше быть не может!
– Ну смотри сам… Если что — звони…
Отключив телефон, Богдан оглядел кухню: плита покрыта засохшими пятнами супа со вчерашнего дня; гора грязной посуды возвышается в раковине; пол усеян крошками и следами от ботинок.
– На выходных уберу… Что тут сложного?
Но выходные только усугубили ситуацию — закончилось буквально всё: даже туалетная бумага исчезла без следа. Пришлось идти за покупками.
В торговом центре он долго петлял между полками, тщетно пытаясь вспомнить привычные покупки жены: стиральный порошок? Наверное для цветного белья… Мыло? То ли розовое было… или зелёное?.. Зубная паста какая-то травяная…
— Вам помочь? — участливо спросила молодая продавщица-консультантка.
— Не надо мне помогать! — рявкнул он резко. — Сам справлюсь!
Хватал первое попавшееся под руку без разбора. На кассе присвистнул сквозь зубы — сумма оказалась втрое выше обычной. Как же Оксанка умудрялась тратить меньше?
Дома разложил покупки по местам и сел на кухне у окна: за стеклом барабанил дождь по карнизу; Мирон подозрительно обнюхивал новый корм из пакета неизвестной марки.
— Ешь давай! Не подавишься же! — Богдан высыпал корм в миску с раздражением.
Кот презрительно фыркнул и ушёл прочь в комнату демонстративно высокомерным шагом.
К вечеру от скуки стало ломить челюсти — раньше выходные были наполнены уютом: валяние перед телевизором под бормотание диктора новостей, аромат щей из кухни да ленивые разговоры с женой…
Он включил телевизор — выключил через минуту; попытался читать газету — бросил через пару абзацев; пустота квартиры давила со всех сторон своей тишиной и холодом одиночества…
Промаявшись до десяти вечера без дела, лёг спать… И тут обнаружилось ещё одно неудобство: постельное бельё давно пора было сменить… Он привык к чистым простыням с запахом лаванды… А теперь…
— Обойдусь как-нибудь… — пробурчал себе под нос и завернулся в одеяло как есть…
Ночью ему приснилась Оксанка: она стояла у плиты в любимом фартуке и помешивала борщ деревянной ложкой… По кухне витал знакомый аромат…
— Будешь обедать? — спросила она ласково…
— Конечно буду!.. — хотел закричать он во сне… но голос предательски отказался звучать…
Проснулся весь мокрый от пота… За окном серело утро понедельника… Будильник надрывался где-то рядом: поставил его ещё вчера вечером специально…
Поднялся еле-еле и поплёлся умываться… Зубная щётка оказалась колючей до боли…
«Новую купил же», вспомнил вдруг он сонно… «Да видно не ту систему выбрал…»
На работе все почему-то принюхивались к нему украдкой и косились на мятую одежду…
К обеду его вызвала секретарша:
— Богдан… Тут это… жалоба поступила…
— Какая ещё жалоба?!
— От коллег… говорят от вас пахнет как будто вы давно не мылись…
Он сразу представил гору грязных рубашек дома… мятые простыни… несвежее полотенце…
— Всё!!! Я ухожу на больничный!!! — рявкнул он внезапно громко и вышел из кабинета хлопнув дверью так сильно, что стекло задребезжало…
В коридоре столкнулся лоб в лоб с начальником:
— А-а-а!.. Богдан!.. Вы бы пиджачок свой хоть разок отнесли бы куда надо… И рубашечки постирали бы наконец…
— К чёрту всё!!! — прорычал тот сквозь зубы и пронёсся мимо так стремительно, что едва не сбил уборщицу с ведром воды…
Дома рухнул лицом вниз прямо на диванную подушку… В голове крутилась одна навязчивая мысль:
«Как?! Как она успевала?! Готовить каждый день?! Убирать?! Стирать?! Гладить?! Когда она всё это делала?..»
Мирон запрыгнул ему прямо за спину сверху дивана и посмотрел свысока своими янтарными глазами:
«Ну что?.. Доигрался?..» читалось во взгляде кота…
На пятый день наступило окончательное крушение всего порядка жизни…
Разбудило его мерзкое пищание будильника; глаза открывались через силу; воздух был пропитан кислым запахом немытой посуды…
Он побрёл на кухню сонным шагом… но остановился как вкопанный прямо у порога: раковина ломилась от гор посуды; пригоревшая каша растеклась по плите бурым пятном; а из мусорного ведра уже копошились мошки…