Дом окутала тяжелая, давящая тишина.
Когда Нина Ивановна отправлялась на очередную вахту, Игорь даже не предложил проводить её на вокзал.
Она уехала на автобусе в одиночестве, ощущая себя совершенно чужой в собственных стенах.
Вместе с сумкой вещей она везла с собой и тяжёлое чувство обиды и разочарования.
После всего произошедшего возвращаться домой ей совсем не хотелось.
Две долгие недели вахты в Киеве прошли в мучительных раздумьях.
Обида на дочь и зятя с каждым днём усиливалась, переплетаясь с горечью.
Что это было?
Неблагодарность?
Эгоизм?
Или молодое поколение просто не понимает, что такое настоящая жизнь?
Как раз в тот момент, когда она собиралась собирать вещи для возвращения домой, появилась возможность остаться на вторую вахту подряд.
Одна из сотрудниц заболела, и требовался человек на замену.
Обычно Нина Ивановна ни за что не согласилась бы, но сейчас эта перспектива казалась ей спасением.
Ещё две недели вдали от дома, подальше от той гнетущей тишины и холода, поселившихся между ней и дочерью.
Она согласилась.
Перевела дочери деньги, но даже не получила ни слова благодарности.
Вернувшись домой после двух вахт подряд, Нина Ивановна ощутила себя полностью опустошённой.
Автобус высадил её у знакомого поворота, и она медленно двинулась по пыльной улице.
Дом выглядел так же, как и прежде: крыша слегка покосилась, забор требовал покраски.
Зайдя внутрь, она сразу почувствовала неладное.
В гостиной, где оставила свои вещи, было пусто. – Ольга?
Игорь? – позвала она, и эхо её голоса тревожно затерялось в пустых стенах.
В ответ – тишина.
Лишь из детской доносились голоса детей, но звучали они будто бы отстранённо.
Наконец, из кухни вышла Ольга.
Её взгляд был холоден. – Приехала? – вместо приветствия сказала она. – А где мои вещи? – спросила Нина, сдерживая дрожь в голосе. – В сарае, – Ольга указала пальцем на дверь во двор.
Нина Ивановна тяжело вздохнула.
Значит, её просто выставили.
Сарай… Она ничего не ответила.
Просто повернулась и направилась к сараю.
Там, среди старого хлама и садового инвентаря, лежали её сумки, аккуратно сложенные, но покрытые пылью.
Её мир рухнул.
Её выгнали из собственного дома.
Женщина лишь глубоко вздохнула, понимая, что спорить бесполезно.
Слезы подступили к глазам, но она сдержалась.
Собрала самое необходимое – документы, пару комплектов одежды, фотографии мужа и маленькой Ольги – и молча ушла из сарая.
Она не стала заходить в дом, чтобы попрощаться с внуками.
Просто направилась к остановке.
Ей нужно было в город.
В Гадяче она сняла комнату в общежитии.
Небольшую, но аккуратную комнатушку с кроватью, столом и шкафом.
Это стал её новый дом.
В последующие свободные от работы недели она проводила там, приходя в себя и пытаясь осмыслить произошедшее.
Периодически пыталась дозвониться до дочери, но та не отвечала.
Сначала Ольга просто сбрасывала звонки, а потом и вовсе перестала отвечать.
Нина лишь грустно вздыхала, глядя на экран телефона, и продолжала пересылать деньги по зарплате.
Она отправляла их через банк на счёт дочери каждый месяц, словно выполняя невидимый долг.
И каждый раз, переводя деньги, переживала: «Как там мои дети?
Сделали ремонт в гостиной или ещё нет?
Наверное, позовут, когда всё будет готово.
Я же им не чужая».