— Она ведь работает…
— Работает! — передразнила Лилия. — А ты, Богдан, тут в нянек играешь! Ты мужчина или кто? У тебя руки-ноги на месте? Иди устройся на нормальную работу, а Ганну пусть домой забирают, к ребенку!
Милана кричала всё громче. Богдан ощущал, как внутри всё сжимается от бессилия и обиды.
— Мама, уйди, пожалуйста, — тихо произнёс он. — Отдай мне дочь и просто уйди.
Лилия посмотрела на него с таким презрением, что Богдану захотелось провалиться сквозь пол.
— Я не узнаю своего сына, — процедила она. — Стал тряпкой. И всё из-за неё, этой твоей карьеристки!
Когда она ушла, Богдан долго сидел с Миланой на руках, укачивая её, и впервые за всё это время позволил себе расплакаться.
На следующий день нужно было идти в поликлинику. Массаж для младенцев он записал ещё неделю назад. В очереди были одни мамы с колясками. Богдан с Миланой сразу привлекли внимание.
— Ой, какая прелесть! — женщина лет тридцати с интересом заглянула в слинг. — А где мама?
— На работе, — коротко ответил он.
— Как это — на работе? — женщина удивлённо округлила глаза. — Сколько ребёнку?
— Два месяца.
— Два?! — теперь на них смотрели уже все. — И она уже работает? Боже, а как же грудное вскармливание?
— Сцеживается, — Богдан почувствовал, как уши заливает жар. — Это, собственно, не ваше дело.
— Фу, какой грубиян, — женщина демонстративно отвернулась. — Бедный малыш. Мать променяла его на карьеру, а отец ещё и хамит.
— Я не хамлю, я просто…
— А вы мужчина вообще или как? — вмешалась пожилая женщина с другого конца коридора. — Мужики должны работать, семью содержать! А вы тут с ребёнком сидите, как нянька какая-то!
Богдан промолчал. Спорить было бессмысленно. Он крепче прижал Милану к себе и уткнулся носом в её макушку. Она тихо посапывала во сне — такая родная, тёплая. Ради неё он был готов вытерпеть всё.
Но труднее всего оказалась встреча с матерью Ганны.
Лариса приехала из другого города специально, чтобы увидеть внучку. Она сидела на кухне с дочерью, пила чай, а Богдан, укладывая Милану в соседней комнате, слышал их разговор.
— Ганнусю, объясни мне, старой, зачем тебе это всё? — голос тёщи дрожал. — Зачем тебе эта работа? Ты же только родила! У тебя малыш!
— Мама, я же объясняла. Кредиты, ипотека…
— Так пусть муж зарабатывает!
— На что? На тридцать пять тысяч? Мама, мы еле сводили концы с концами!
— И что? — Лариса всхлипнула. — Все так живут! Ганна, доченька, да что же люди скажут? Я уже подругам в глаза смотреть не могу! Все спрашивают, как внучка, когда можно приехать, а я что им скажу? Что ты на работе, а зять в памперсах копается?
— Мама, при чём тут люди? Это наша семья!
— Твоя семья! — тёща с силой хлопнула ладонью по столу. — Только не рассказывай мне про карьеру! Женщина должна быть рядом с ребёнком! Это же природа, понимаешь? Природа!
Вечером Ганна плакала в ванной. Богдан слышал её приглушённые всхлипы сквозь дверь.
— Ганн, открой, пожалуйста.
— Не хочу…
— Открой, я хочу быть рядом.
Она приоткрыла дверь. Глаза заплаканные, тушь размазалась.
— Богдан, может, они правы? — прошептала она. — Может, я чудовище? Какая мать оставляет двухмесячного ребёнка?
— Ты не оставляешь, — он обнял её. — Ты стараешься ради её будущего. Ради нас. Ганн, ты же понимаешь, что это временно? Мы накопим, купим жильё, и тогда…
— А если я потеряю с ней связь? — Ганна всхлипнула. — Богдан, она тянется к тебе больше, чем ко мне. Ты ведь видел? Я беру её на руки — она плачет, а с тобой успокаивается. Она привыкла к тебе!
— Это не так…