Он собрал вещи, запихнул их в сумку и ушел. Жена так и не узнала, где он был, решила, что муж ушел к своей матери, с которой она давно уже не разговаривала….
Они совсем не подходили друг другу. Он застенчивый, невысокий, в очках. И она, жена, — крупная, всегда уверенная в себе. Вместе они уже двадцать пять лет. Жена решила отметить юбилей очередной ссорой. Петр спрятался в уборной.
— Ты что опять там затаился? – покрикивала Татьяна, — мужик ты или нет? Или ты вообще непонятно кто?
— Танечка, что это на тебя нашло, не понимаю. Объясни в чем дело-то, – мямлил Петр Сергеевич, на всякий случай, закрывшись на задвижку.
— Надоело! Танечка, Танечка! Нельзя так больше жить! Ты даже напиться как следует не можешь! Он у нас, видите ли, непьющий! — жена плевалась словами, кривила лицо, покрывалась пятнами. Петр выглянул в коридор.
— Танечка…
Жена взвизгнула жена и топнула ногой. — Вот напился бы и врезал мне. Что, слабо? Да скорей уж я тебе врежу. Что смотришь? Иди, читай свои заумные книжки!
Петр Сергеевич считал себя культурным современным человеком, толерантным и нравственным. Да, он любил читать.
В уборной, например, на специальной полочке всегда можно было выбрать что-то для души. Да и в свободное время он предпочитал не смотреть телевизор, а присесть на диване с интересной новинкой.
Еще ему казалось, что в семейной жизни у них все хорошо, и теперь он смотрел на жену с искренним удивлением. — Танечка, я не понимаю. Объясни, в чем я провинился? Только успокойся, пожалуйста, не кричи, соседи же…
— О соседях подумал, а обо мне кто будет думать? – опять заорала жена. — И не успокаивай меня! Не смей меня успокаивать.
Петр Сергеевич догадывался, что это истерика, видел, что жена явно соскочила с катушек, но в то же время ему было обидно. Он не понимал, что случилось. Вроде бы все было как всегда.
— Танечка все-таки что случилось? Ведь все было хорошо…
— Именно, что хорошо! – жена наклонилась к нему, упираясь руками о кухонный стол, и Петр Сергеевич невольно отклонился и опять убежал в свое убежище. Через час он собрал вещи, запихнул их в сумку и ушел в темноту.
***
Ирина Дмитриевна была совершенно другой. Неизъяснимым образом Петр Сергеевич чаще, чем это было необходимо, обнаруживал себя возле нее, и сам удивлялся этому обстоятельству.
Ирина поводила плечами, смотрела задумчиво и событий не форсировала, прикидывая, что ей делать с Петром Сергеевичем. Он возник на ее пути вместе со своими старомодными очками и старомодными манерами. Однако, он был умен, остер на язык и ухаживал ненавязчиво и даже изящно.
Ирина и сама не заметила, как стала скучать без его изящных шуток, теплых ладоней и озорных глаз. И через месяц Петр Сергеевич с бутылкой мартини в портфеле и несколько подмерзшим букетом в руке возник у нее на пороге.
Ирина стояла перед ним босиком, на мокрых волосах был тюрбан из полотенца. У Петра Сергеевича тут же остановилось дыхание.
— Петя, — удивилась она, — что это ты без предупреждения? А впрочем, ладно, заходи.
— Сюрприз, — только и смог выговорить Петя.
— Снимай, снимай свои одежды, сюрприз ты мой….
На ней была не то майка, не то платье, скорее все-таки майка и, протерев свои очки, Петр Сергеевич окаменел. Ему показалось, что под этой майкой больше и не было ничего.
С каждой секундой это ощущение крепло. Он в своем костюме и при галстуке почувствовал себя как в скафандре. Ирина подошла к нему и сняла с него галстук. У Пети застучало в висках и он ощутил жизнь как таковую. Ирина уже снимала с него пиджак.
— Портфель поставь, — сказала она.
Петр Сергеевич вдыхал ее сложный запах и не мог говорить. Да что там – говорить, он стоял в прихожей, как большая тряпичная кукла. Его трясло, он вспотел, и в животе сладкими волнами перекатывался страх.
— Расслабься, — шепнула она, — не съем же я тебя. Ты же за этим пришел? Так чего тянуть? А вино потом выпьем, или что у тебя там?
— Мартини, — хрипло выдохнул Петр Сергеевич.
— Вот и хорошо, что мартини, — она уже расстегивала ему брюки.
Петр Сергеевич закатил глаза и стал медленно оседать, когда она коснулась его….
Все случилось тут же в прихожей….
***
Утром он проснулся первым и стал вспоминать вчерашний вечер и ночь. Сведения были отрывочными и совершенно невероятными. Петр Сергеевич даже и не подозревал. на что он способен в состоянии аффекта.
В груди клокотал восторг и переполняло отчетливое чувство, что вся жизнь, вплоть до вчерашнего дня, прошла впустую. Он нашарил на полу очки и повернулся к Ирине. Он вспомнил, как она трепетала под его ставшими вдруг уверенными руками, и снова провалился в свое счастье, как в кроличью нору…
***
Работать теперь получалось плохо. Петр Сергеевич был совершенно раздавлен нахлынувшими чувствами, и обязанности свои выполнял лишь отчасти. В обеденный перерыв им удалось остаться наедине. Он не знал, что говорить, только прижал ее к себе, зарылся в ее волосы и все твердил:
— Милая, милая.…
Ирина и не пыталась сопротивляться. Только сказала тихо, пытаясь скрыть улыбку:
— Петр Сергеевич, что это вы себе позволяете? Мы ведь на работе…
Вечером он провожал ее домой. Ирина улыбалась. Он пухлым мотыльком порхал вокруг. У подъезда она спросила:
— Зайдешь?
— А я тебе… не надоел? – Петя плавился под ее взглядом, как воск.
— Не говори глупостей, — ответила Ирина, — Насколько я помню, у нас есть мартини, — и решительно взяла его за руку.
***
У нее дома он щебетал, как птенец, нес всякую чушь, хохмил и радовался, как дитя, когда она смеялась. Его прорвало и он, не замечая, все ворковал и ворковал, будто старался рассказать всему миру о своем запоздалом счастье.
Когда к нему вернулась способность соображать, он стал прокручивать в голове все, что она говорила и делала. Стал задумываться, почему его, как магнитом, тянет к ней с такой непреодолимой силой.
Она почти не пользовалась косметикой, хотя одета всегда была элегантно и со вкусом. — Милая, я только теперь понимаю, как все должно быть! – говорил он восторженно, — Полжизни мы тратим на то, чтобы снять с себя одежду.
Ведь все просто: любишь – люби, страшно тебе – бойся, злишься ты – так злись по-настоящему. Весело – так веселись, хочется кричать – кричи. Какая же ты умница!
Каждый день он чувствовал, что освобождается от оков. С него слезала старая кожа, осыпался мусор, отваливались кусками никому не нужные правила. Он удивлялся – как это естественно и просто. Петр Сергеевич расправил плечи, посвежел и стал выше ростом. Хлопая крыльями, он влетел в новую жизнь.
***
Закончилось все внезапно. Петра Сергеевича увезла «скорая» прямо с работы. Сразу после того, как он узнал, что случилось, повалился под стол и потерял сознание.
Ирина попала в аварию. Она скончалась.
К нему в палату пришел знакомый с работы. Петр Сергеевич посмотрел на него и только спросил — когда похороны?
— Старик, тебе не надо об этом думать. Ты лучше…
— Когда похороны? — повторил он.
— Завтра. В два. Тебе нельзя выходить. Тебя не пустят…
— Принеси мне какую-нибудь одежду.
— Петруха, уймись. Тебе нельзя вставать…
— Ты принесешь или нет? — Ладно… Принесу.
***
Он и не думал, что у нее так много родственников. Подойти так и не решился. Стоял неподалеку, потом упал. Люди смотрели на странного человека в белом снегу. Кто с интересом, кто с отвращением. Он был без шапки, седой и страшный, в куртке не по размеру.
Из больницы он вернулся домой. Жена так и не узнала о его измене, решила, что муж ушел к своей матери, с которой она не разговаривала. И потянулись семейные будни…
