Сайт для Вас!
— Тамара, в субботу Светлана устраивает девичник. Надо будет ей немного помочь.
Алексей влетел в комнату, словно маленький, но очень энергичный вихрь, наполненный семейными делами и добрыми намерениями. Его лицо светилось. Это было то самое выражение, которое Ирина про себя называла «щенячий восторг организатора». Оно появлялось всегда, когда кто-либо из его многочисленных родственников затевал масштабное событие, требующее суеты, беготни и безвозмездной поддержки всех, кто попадётся под руку.
Ирина медленно, очень медленно повернула голову. Каждое движение давалось ей с большим трудом, будто её тело было наполнено не кровью и плотью, а тяжёлым, вязким свинцом. Шестой месяц беременности оказался совсем не таким, каким его описывали в глянцевых журналах. Не было никакого волшебного сияния и прилива сил. Только тупая, ноющая боль, словно вбитый гвоздь в поясницу, периодическая тошнота и постоянное ощущение себя неуклюжим дирижаблем, который с трудом маневрирует даже на собственном диване. Она лежала, пытаясь найти такое положение, в котором хотя бы на несколько минут можно было забыть о собственном теле.
Алексей, не замечая её состояния, продолжал извергать идеи, его голос звенел от энтузиазма.
— Продукты закупим, привезём, столы накроем… Она одна не справится, сама понимаешь, ей нельзя напрягаться. Всё-таки такой день, нервы, подготовка к свадьбе.
Фраза «нельзя напрягаться» проникла в её сознание, пробившись сквозь пелену физического недомогания. Она сработала как разряд тока. Ирина ощутила, как по венам вместо крови начала разливаться горячая, колючая ярость. С большим усилием, опираясь на локоть, она села, затем с трудом поднялась. Мир завертелся, но она уцепилась взглядом за светящееся лицо мужа, чтобы не потерять равновесие.
— То есть, твоей сестре нельзя поднимать тяжести, а мне можно? И это при том, что я беременна? Ты вообще в себе?
Свет с лица Алексея исчез так стремительно, словно его стерли грязной тряпкой. Вместо восторга появилось ошеломлённое, почти обиженное недоумение. Он смотрел на неё так, будто она неожиданно заговорила на непонятном языке.
— Ирин, зачем так реагировать? Я же не предлагаю тебе таскать мешки с цементом. Просто помочь. Что тут такого?
Его спокойный, умиротворяющий тон ещё больше взбесил её. Это было не просто непонимание. Это было полное, абсолютное игнорирование её состояния, её чувств, её самой. Он не видел её. Он видел лишь досадную преграду на пути к выполнению благородной задачи — спасению девичника сестры.
— Просто помочь? — переспросила она, и в её голосе прозвучал холодный, режущий металл. — Алексей, давай говорить откровенно. «Просто помочь» в твоей семье — это значит, что я должна буду с утра гонять по оптовым базам, потому что там «дешевле», грузить в машину ящики с соком и алкоголем, тащить на себе пакеты с нарезкой и овощами, которые весят больше меня сейчас. А потом весь день стоять на ногах и расставлять всё это по столам, пока твоя нежная Светланочка, которой нельзя напрягаться, будет порхать по лофту и по телефону обсуждать с подругами цвет лака для ногтей. Вот что значит «просто помочь». Или я что-то путаю?
Она смотрела ему прямо в глаза, не отводя взгляда. Её взгляд был тяжёлым и прямым, и Алексей впервые за весь разговор почувствовал себя неловко. Он отвернулся, пожал плечами, словно стремясь сбросить с себя эту внезапно возникшую тяжесть.
— Ну, ты преувеличиваешь. Конечно, я буду помогать. Мы всё сделаем вместе.
— Ты? — Ирина горько усмехнулась.